Мадзинизм и Капитализм, Кооперативы и Интернационал. Письмо редакторам Prolétario Italiano

Письмо редакторам «Proletario Italiano» написано 16-28 ноября 1871 года в Локарно, Швейцария. Переведено из IISG, Archives Bakunin, Amsterdam. Рукопись страниц 2-44 и двух страниц, отдельно пронумерованных 2-3. Порядок страниц установлен согласно Archives Bakunine, T. I, 2, стр. 53-75. Разделение на главы осуществлено переводчиком для удобства чтения. К названию также переводчиком добавлены слова «Мадзинизм и Капитализм, Кооперативы и Интернационал» чтобы читатель сразу понимал, о чем эта статья.

В этой работе Бакунин, возможно, следует своему обещанию из Послания своим итальянским друзьям («Социализм и Мадзини») разобрать мадзинистскую систему взаимного кредитования ("Народных банков") и кооперативов – основную часть мадзинистского «земного социализма». В этой статье Бакунин пишет о существе рыночного капитализма, рассуждает о стачках и кооперативах, отмечая их положительные и отрицательные стороны для освобождения рабочих. В конце этой статьи Бакунин обрисовывает позицию Первого Интернационала в отношении кооперативов и буржуазии, а также пишет об идее Интернационала как выражении международной солидарности трудящихся вне буржуазного мира.

Редакторам
Prolétario Italiano

1. Государство-Церковь

Господа,

В номере вашей уважаемой газеты от 12 ноября я нашел статью, очень странное письмо, которое, как мне кажется, требует ответа; не потому, что это письмо само по себе важно, – автор слишком явно не знает большинства вещей, о которых он говорит, чтобы его можно было воспринимать всерьез, – но потому, что оно написано с определенным блеском и с той уверенностью, которую неопытные читатели часто принимают за выражение глубокого убеждения, основанного на реальных знаниях, оно адресовано редакции Рабочей Газеты с явной и совершенно злонамеренной целью дискредитировать Интернационал в глазах трудящихся вашей страны.

Автор, несомненно, протестует против предположения, что он хочет «seminare la diffidenza tra voi e l'Internazionale» («посеять недоверие между вами и Интернационалом»). Но его намерение слишком очевидно, чтобы его можно было не заметить: с помощью весьма неумелых уловок он просто хочет вернуть вас к программе Мадзини, устранив, однако, Высшее Существо, Бога, что с его стороны является большой несообразностью, поскольку политическая и социальная[1] программа Мадзини имеет смысл только с Богом.

Обратите внимание на то, что всякий раз, когда хотели обмануть голод, нищету, страдания и реальные чаяния народа; когда хотели дать ему вместо хлеба, который питает, надежду и веру, идеи или, скорее, развлекающие иллюзии: идеальность вместо реальности вещей и фактов; и когда вместо той великой и широкой народной свободы, которая одна может обеспечить пролетариату человеческое существование, хотели наделить его так называемой политической свободой в государстве, исключительно благоприятной для развития богатства и господства привилегированных классов и для нищеты и рабства народных масс, всегда прибегали к помощи великого исторического посредника, вечного двусмысленного Бога. Ведь если бы не Бог, кто, черт возьми, мог бы заставить массы терпеть все то, что они терпят? Оружие стражей порядка для этого не хватило бы.

Политика и социализм Мадзини не могут обойтись без такой мощной и полезной поддержки, как Бог.

Его политика, несмотря на свою республиканскую форму, по сути своей властна; даже более властна, чем политика системы, доминирующей в настоящее время в Европе. Последняя довольствуется фактической властью, не слишком заботясь о ее происхождении, и полагается в основном, если не сказать исключительно, на интересы привилегированных классов, с одной стороны, и, с другой, и прежде всего, на организацию своих материальных, репрессивных сил для ее поддержания. Она более или менее оставляет сознание свободным, при условии, что воля подчиняется. Мадзини более амбициозен: он хочет поработить сознание в то же самое время, что и волю. Его республика – не просто государство, а Государство-Церковь, которая должна вновь сосредоточить в своих руках две власти, светскую и духовную, раздел которых он считает чудовищным и «аморальным»[2].

Государство Мадзини – это прежде всего государство-воспитатель, спаситель и руководитель душ, гораздо больше, чем кормилец тел. Но кто будет давать это образование? Власть. Кому будет принадлежать это руководство в смысле так называемой «Национальной Мысли»? Только власти. Но кто будет составлять власть? «Люди гениальные, увенчанные добродетелью», а в их отсутствие те, кто объединяют в себе наибольший интеллект и наибольшую добродетель. Но кто приведет их к власти? Народные выборы. Но кто гарантирует, что народные выборы угадают этих людей, которые обычно становятся известны как таковые только после смерти, и что на их место не поставят лицемеров, шарлатанов, шутников? Кто гарантирует, что, придя к власти, даже самые умные и добродетельные люди не поддадутся разврату, который неизбежно сопутствует власти? Святой Дух, Бог Мадзини.

В государстве Мадзини все управление исходит сверху. Внизу, среди народных масс, остается только два права: иллюзорное право избирать своих хозяев и право, или, скорее, очень реальное обязательство подчиняться им, позволять им воспитывать и руководить собой в соответствии с идеями, которые они сами сформулируют или которые, по мнению Мадзини, Бог любви, единственный законодатель и повелитель, сочтет нужным им внушить, на основе Национальной Мысли. Одним словом, как в формуле Наполеона III, эти хозяева республики будут править, управлять и администрировать народом «по милости Божьей и по воле народа»; формула, в которой милость Божья неизбежно и всегда будет уничтожать волю народа. Невозможно представить себе более деспотическое и жалкое правительство, более противоречащее, прежде всего, освобождению народных масс.

С другой стороны, эта система не должна слишком не нравиться буржуазии. Поскольку принцип власти и управления, присущий государству, остается в силе, они могут быть уверены, что сохранят за собой это право, или, скорее, эту прибыльную и приятную привилегию командования, при условии, что их карманы будут полны. Сегодня полные карманы командуют; и пока экономический мир будет организован таким образом, что буржуазные карманы наполняются трудом пролетариата, который тем более нищен, чем больше он их наполняет, никакая сила в мире, никакой новый политический закон, даже религиозная пропаганда Мадзини не смогут помешать буржуа командовать пролетариатом. Поэтому, если Мадзини гарантирует буржуа целостность их карманов, они при необходимости примут его республику, хотя и предпочтут ей нынешний режим, как более надежный.

2. Капитализм

Целостность буржуазных карманов означает не только владение тем, что у них есть, это было бы слишком мало, и если бы они должны были довольствоваться тем, что у них есть, то за очень короткий промежуток времени они бы проели все свое имущество.

Представьте себе социальную организацию, в которой пролетариат не был бы вынужден продавать свою производительную силу, свой труд другим; где, организованный в соответствии с принципами справедливости в кооперативные ассоциации, он работал бы для себя, не нуждаясь больше в буржуазном капитале для финансирования и поддержания своего труда; и только при этом условии он сможет пользоваться полным продуктом своего труда, как того требует справедливость и как того хочет сам Мадзини. Куда же он тогда придет? Владелец останется со своей землей, фабрикант со своим промышленным предприятием, и тот, и другой без рабочих. Но ни земля, ни фабрика не производят сами по себе. Земля обладает естественной производительной силой, но, не возделываясь, она неспособна производить социальные ценности, неспособна дать богатство и даже достаточное питание для более или менее цивилизованного человека. Поэтому, чтобы не умереть с голоду, землевладелец будет вынужден продать свою землю, а промышленник – свою фабрику. Кому? Коллективно организованному пролетариату. Взамен они получат деньги и станут тем, кого правильно называют капиталистами.

Но и капитал, как денежная стоимость, представленный золотыми, платиновыми, серебряными, медными монетами или банковскими билетами, аккредитованными или неаккредитованными государством, сам по себе ничего не производит. Сложите вместе столько золотых монет, сколько хотите, они не произведут детей. Монеты ценны, потому что с их помощью вы можете купить все, что вам нужно. Но то, что вы купите, вы потребляете, и после потребления вам придется покупать это снова, с капиталом, уменьшенным на всю сумму, которую вы потратили на первую покупку. Таким образом, вы скоро съедите весь свой капитал.

Чтобы капитал приносил доход, он должен быть продуктивно использован в сельском хозяйстве, промышленности или торговле, либо спекулировать на крупных экономических предприятиях или государственных долгах. Во всех этих случаях, даже в двух последних, которые на первый взгляд кажутся не имеющими никакого отношения к труду рабочих, именно этот труд оплачивает проценты и все другие более или менее признанные доходы капитала.

Поскольку капитал не способен сам по себе увеличиваться или воспроизводиться, чтобы не уменьшаться, а[3] увеличиваться с каждым днем, несмотря на обычно расточительные расходы капиталистов, он должен компенсировать эти расходы и извлекать прибыль из производства других людей. Но поскольку только труд производит новые богатства, то именно труд, то есть трудящиеся, оплачивают расходы и прибыль капиталиста.

Почему он платит им? Потому что ему нужен капитал, а у него его нет. Ему нужен капитал для своего труда: чтобы построить все здания, машины и купить все сырье, необходимое для его промышленности; а затем, чтобы прокормить себя и содержать свою семью, пока он трудится. Все это требует больших предварительных затрат, без которых никакой труд не может быть начат или продолжен. Поэтому рабочим нужен капитал, а поскольку у них его нет, они должны брать его в долг на условиях, которые им навязывает капиталист.

3. Умеренный Социализм Мадзини и Интернационал

Но в той социальной организации, о которой мы говорим и которую сам Мадзини снисходительно обещает итальянским рабочим, рабочие больше не будут нуждаться в буржуазном капитале, чтобы финансировать и поддерживать свой труд; они будут иметь свой собственный капитал, коллективный, по нашему мнению, индивидуальный, по мнению Мадзини, – что влечет за собой противоречие, потому что с того момента, как трудящиеся станут индивидуальными капиталистами, они перестанут быть трудящимися, а станут буржуазными эксплуататорами, причем самые богатые будут неизбежно эксплуатировать самых бедных. Но оставим этот вопрос на другой раз. Достаточно знать, что в социальном устройстве, о котором мечтает Мадзини, каждый трудящийся должен будет пользоваться полным продуктом своего труда, что возможно только в том случае, если он одновременно является собственником всего капитала, необходимого для его производства[4]; это означает что рабочие больше не будут нуждаться в буржуазном капитале.

Но тогда буржуазия, не имея возможности больше извлекать прибыль из труда рабочих, не сможет ни обогащаться, ни даже сохранить свое положение. Она скоро будет съедена своими собственниками, буржуазными капиталистами. Вся буржуазия сама опустится до уровня пролетариата. Чтобы сохранить свой статус, она должна иметь возможность эксплуатировать труд рабочих, но она может его эксплуатировать только до тех пор, пока рабочие будут нуждаться в ее капитале, то есть до тех пор, пока рабочие сами будут лишены его, пока они будут оставаться в нищете.

Отсюда следует, что гарантировать буржуазные карманы означает не только гарантировать буржуазным слоям безопасность их нынешних доходов, но и гарантировать им возможность эксплуатировать труд рабочих с помощью этих благ, то есть нищету пролетариата, его нищету и постоянное рабство, которое является ее неизбежным следствием.

Вот чего Мадзини не понимает. Не стоит его за это винить. Невозможно быть одновременно искренним теологом и серьезным экономистом. Одно исключает другое – небо заставляет презирать и неправильно понимать землю. К несчастью или к счастью для рабочих, их страдания, нужды, нищета, ежедневное рабство привязывают их к земле, поэтому их цепи совершенно материальны и могут быть разорваны только материальными средствами. Никакие небесные идеалы здесь не помогут!

Напротив, существует земная идеальность, которая может и сделает все! Это сознание прав человека, это страсть к свободе. Но не той узкой, мелочной, иллюзорной свободы, которую радикальные буржуа обещают голодному и порабощенному голодом пролетариату; нет, свободы, широкой, как само человечество, и которая не может иметь иной основы, кроме труда и экономического и социального равенства всех...

Мадзини, с более или менее значительными ограничениями, также обещает, правда, в очень отдаленном будущем, это равенство итальянским рабочим. Но в то же время, чтобы успокоить и завоевать буржуазию, он обещает им сохранение всех экономических и юридических основ современного общества, в том числе права наследования индивидуальной собственности и юридической семьи[5], основанной исключительно на этом праве наследования; то есть основные основы всех нынешних неравенств. Кого же обманывает Мадзини? Я думаю, что Мадзини не хочет обманывать ни тех, ни других, но, обманывая себя, он обманывает рабочих, а не буржуазию.

Мадзини настоятельно рекомендует рабочим не пугать буржуа, не угрожать им и даже не говорить им об их правах, а только напоминать им об обязанностях, которые они, буржуа, должны выполнять по отношению к рабочим[6]. Мадзини считает, что эта скромная тактика сильно тронет черствое сердца буржуа![7]

Мадзини категорически запрещает рабочим объединяться в ассоциации для коллективного сопротивления, проводить забастовки – это страшное оружие и единственное законное средство, которое рабочие могут использовать сегодня для защиты от алчности и произвола своих хозяев. Только благодаря своим забастовкам, организованным на международном уровне, английские, бельгийские и немецкие рабочие смогли добиться тех ярких побед, о которых мы знаем, и только благодаря силе, стойкости и международному единству, которые они продемонстрировали в этой борьбе, они смогли внушить уважение буржуазии. Не своими смиренными молитвами. Эти варвары не имеют пророков, они не научились молиться. Но, оставаясь в строжайшей законности, они гордо отстаивали свои права и победили.

Все это очень не нравится Мадзини. Естественно, это не нравится и [неразборчиво] буржуа, которые любят законные средства, когда они служат им, но не любят, когда они служат против них. Это не нравится Мадзини, потому что это жестокое, материальное и совершенно нерелигиозное средство, средство, которое может вызвать недовольство буржуа.

Мадзини, несмотря на свой сорокалетний опыт, не отчаялся обратить буржуа в свою веру, опираясь исключительно на силу своей мистической пропаганды, что только доказывает искренность и силу его веры. Ведь, в конце концов, мы видели много Мадзинистов, которые стали консортерией[8], генералами, префектами, министрами; но мы еще не видели ни одного члена консортерии, обратившегося в социализм, пусть даже в такой невинный, как у Мадзини, форме.

Мадзини, который больше не был христианином, но продолжал безгранично уважать Иисуса Христа, должен был бы хорошо поразмыслить над этими пророческими словами: «Легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное»[9], то есть в мир справедливости, свободы и равенства!

Буржуазия, порождающая определенный порядок вещей, не может быть преобразована не вдохновенными речами, а только фактами; и главным из этих фактов должна быть организация внушительной рабочей силы, способной внушить ей уважение и заставить понять, что, если она не поспешит пойти на значительные уступки, то может потерять все. Но первым условием для этого является то, что итальянские рабочие должны организоваться не совместно с буржуазией и не под ее политическим руководством, монархическим и республиканским, а между собой и совершенно вне ее политики[10].

Мадзини, напротив, хочет, чтобы итальянские рабочие сначала успокоили и умиротворили итальянскую буржуазию в отношении того, что мы назвали целостностью ее карманов, то есть полным и абсолютным сохранением ее экономических привилегий, главного источника нищеты и рабства пролетариата; он хочет, чтобы рабочие сказали буржуа: «мы не хотим вступать с вами в борьбу, как это делают рабочие других стран; мы отвергаем пагубные советы и антипатриотический союз Интернационала, потому что, будучи сыновьями одной родины, мы считаем вас, наших эксплуататоров и угнетателей, своими братьями, в то время как рабочие всех других стран, которые разделяют наши страдания, наши нужды, нашу нищету, и которые, уже образовав между собой, через границы всех государств, грозную Ассоциацию для борьбы со всеми буржуа, всеми эксплуататорами и всеми земными угнетателями, и которые сегодня протягивают нам братскую руку, являются в наших глазах лишь чужаками. Мы отвергаем их союз и ждем всего от вашей щедрости».

Мадзини хочет, чтобы после этой речи перед итальянской буржуазией, естественно восхищенной таким патриотизмом, умеренностью и мудростью своих младших братьев, патриотического стада человеческих овец, чья национальная шерсть обогащает ее по воле Бога и Данте[11], он хочет, чтобы итальянские рабочие договорились с радикальными буржуа, чтобы под их руководством и вслед за буржуазной политикой работать с ними над торжеством буржуазной республики, то есть политического института, который, изменив формы правления, сохранит нетронутыми экономические основы современного общества, а вместе с ними и власть, господство буржуазии, нищету и рабство пролетариата.

В республике Мадзини буржуазия будет править так же, как она правит в монархии, с той лишь разницей, что тогда она будет править народом во имя суверенитета народа, как это делается сегодня во Франции, что, естественно, будет большим утешением для народа. Но поскольку она будет править, она будет обогащаться. Ведь вся история доказывает нам, за исключением небольшого числа чрезвычайно честных и бескорыстных людей, которые скорее подтверждают, чем опровергают это правило, что власть как отдельных лиц, так и классов в обществе всегда превращается в богатство, а богатство, в свою очередь, неизбежно становится властью; это естественный социальный закон, столь же неизбежный, как недавно открытый закон превращения движения в тепло и тепла в движение.

Таким образом, буржуазия будет управлять, и благодаря этому она будет обогащаться. За счет чего? Всегда за счет одного и того же, единственного источника всего богатства: труда народа. А народ? Народ будет иметь драгоценное право избирать своих эксплуататоров и хозяев, но на деле он останется тем, чем является сегодня: очень скромным и очень голодным кормильцем и обогатителем буржуазии.

Вот такой социализм у Мадзини. Это социализм небесный. Что же касается его социализма земного, то он ничтожен, смехотворен, неспособен принести ни малейшего серьезного улучшения в экономическое положение народа. Я возьму на себя обязанность доказать это, если вы, конечно, позволите мне, в серии следующих статей[12].

Социализм Интернационала не имеет ничего небесного; он абсолютно реальный и земной; и именно это не нравится Мадзини, Мадзинистам и, естественно, прежде всего буржуазии. Буржуазия легко примиряется с небесным социализмом Мадзини. Христианство давно доказало ему его превосходство, и он достаточно великодушен, чтобы отдать миллионам обездоленных этой бренной земли все сокровища Небес, при условии, что они будут продолжать работать на него и обогащать его здесь, на бренной земле.

Но разве сам Мадзини не обещает рабочим серьезных социальных реформ? Например, право на полный продукт своего труда, что либо не означает ничего, либо может означать только одно: что рабочие больше не будут платить проценты Капиталистам и не будут оставлять прибыль предпринимателям, руководителям промышленности, фабрикантам или начальникам, потому что, объединившись в производственные ассоциации, они коллективно будут своими собственными капиталистами, своими собственными руководителями, своими собственными начальниками?

Несомненно, он обещает это, но в то же время, как мы уже отмечали, он обещает буржуазии, что экономические и юридические основы современного общества останутся нетронутыми, и этого достаточно, чтобы успокоить буржуазию, поскольку, будучи лучшими экономистами, чем Мадзини, они прекрасно понимают, что с тех пор, как эти основы должны быть свято сохранены в республике Мадзини, призрак экономической и социальной справедливости, который их так ужасно пугает, всегда будет оставаться бессильным призраком, а труд пролетариата будет и в будущем, как и в прошлом, наполнять их бездонные карманы...

Но тогда пролетариат, обманутый в своих надеждах, взбунтуется! Вовсе нет. Религия Мадзини, которую будут преподавать в народных Школах как последнее и высшее выражение Национальной Мысли, уничтожит, задушит в его сердце всякую мысль о бунте. Бунт – от сатаны, а не от Бога. Бог требует жертвенности, преданности, исполнения долга, но он отвергает требование прав, потому что право разделяет нас, а только религия долга способна объединить людей:

«Итальянские рабочие! Мои братья!» – восклицает Мадзини, – «Когда Христос пришел и изменил облик мира (не слишком сильно, поскольку социальный вопрос все еще остается нерешенным), он не говорил о правах богатых, которым не нужно было их завоевывать, ни о правах бедных, которые, возможно, злоупотребили бы ими, как и богатые; он не говорил о прибылях и процентах людям, которых прибыли и проценты развратили. Он говорил о Долге, он говорил о Любви, о Жертвенности, о Вере... Но все поступки Христа отражали веру, которую он проповедовал, и вокруг него были апостолы, которые воплощали в своих поступках веру, которую они приняли. Будьте как они, и вы победите. Проповедуйте Долг людям из классов, которые стоят выше вас, и выполняйте, насколько это возможно, свои собственные обязанности. Проповедуйте добродетель, жертвенность, любовь[13] и будьте добродетельными, готовыми к жертве и любви. Смело выражайте свои потребности и идеи, но без гнева, без угроз. Самая сильная угроза, если кому-то она нужна... А пока[14]

Но если черствая буржуазия, успокоенная, кстати, Мадзини самим о последствиях своего отказа, откажется от любых уступок, что тогда сделает пролетариат? На это Мадзини отвечает:[15]

Клич «на то воля Божья, на то воля Божья» времен крестовых походов может только превратить пассивных в активных, воодушевить трусливых, вселить в расчетливых энтузиазм к самопожертвованию, вселить веру в тех, кто отвергает всякую человеческую концепцию сомнением. Докажите людям, что дело освобождения и прогрессивного развития, к которому вы их призываете, лежит в замысле Бога, и никто не будет сопротивляться. Докажите им, что земное дело, которое должно быть совершено здесь, на земле, неразрывно связано с их вечной жизнью: все расчеты настоящего момента исчезнут перед важностью будущего»[16].

Буржуазия была бы очень придирчива, если бы ей не нравилась пропаганда Мадзини. Единственная опасность, которая теперь угрожает ей, – это то, что она может обратиться в веру и поддаться не какой-то внешней и грубой силе, а собственному энтузиазму, жертвуя часть своего имущества ради благополучия пролетариата. Но они достаточно хорошо знают себя, чтобы не бояться этого безумного энтузиазма на данный момент и быть уверенными, что их дети, по крайней мере пока у них полные карманы, никогда не обратятся в веру.

Тем временем Мадзини рекомендует рабочим очиститься, совершенствоваться, обучаться, взаимно просвещать друг друга и распространять среди своих товарищей по несчастью «Идею их будущего предназначения, идею нации, которая даст им имя» (как будто у них его сегодня нет! Они называют себя благородным именем трудящихся, Пролетариата, нищих, бродяг, которым принадлежит будущее, мир, если только они сумеют завоевать его, организовав свои силы, во имя своих прав и обязанностей, которые являются не принципом, а, одним словом, следствием их прав, во имя человечества, а не Божества), которая даст им имя, воспитание (Катехизис Мадзини, заменяющий христианский катехизис) труда и соответствующее вознаграждение (Ага! Вот, по крайней мере, довольно расплывчатое, но, тем не менее, позитивное обещание. Посмотрим, как Мадзини собирается выполнить это обещание?) сознание и миссию любви (то есть апостолов религии Мадзини)».

Допустим, что все это действительно хорошо для будущего, но что же сейчас будут делать итальянские рабочие, чтобы облегчить свои страдания? Мы видим, что во всех других странах, чтобы облегчить не радикально, а временно, переходно свои страдания, рабочие прибегают к такому мощному средству, как забастовка: в Англии, Германии, Бельгии, Испании, даже во Франции, несмотря на общественный порядок, который господин Тьер поддерживает с помощью бонапартистских штыков, рабочие, вдохновленные и организованные Интернационалом, объединяясь через границы, создают фонды сопротивления и с помощью мощных забастовок заставляют руководителей промышленности сократить рабочие часы и повысить заработную плату. Недавние победы рабочих Англии, Бельгии и Германии доказывают, что это очень эффективный способ, который, кроме того, имеет огромное преимущество, заключающееся в укреплении и углублении союза, братского объединения рабочих всех стран, независимо от профессии и национальности...

Но мы также видели, что Мадзини категорически против забастовок. Ведь забастовка – это начало бунта, пусть и совершенно легального, рабочих против буржуазии; это начало социальной войны, а Мадзини не хочет этого ни за что. Ведь это братски объединило бы против итальянской буржуазии движение итальянского пролетариата с международным движением пролетариата Европы и Америки; и тем самым сделала бы невозможным исключительно национальный, мессиански итальянский союз итальянского пролетариата с итальянской буржуазией, помешала бы ему объединиться с ней в общем политическом движении за установление великой национальной республики или мадзинистского государства-церкви.

5. Кооперативы и буржуазный социализм

Какие же экономические меры рекомендует Мадзини итальянским рабочим в настоящее время? Это ассоциации для взаимной помощи и образования, а также, насколько это возможно, создание потребительских кооперативов.

Весь его социализм, по крайней мере на данный момент, ограничивается этим. В Германии это называется социализмом Шульце-Делича, буржуазным социализмом.

Вот собственные слова Мадзини:[17]

«Воспитывайте себя, обучайтесь как можно лучше: никогда не отделяйте себя от судьбы своей Родины, (то есть никогда не отделяйте свое дело от дела буржуазии) но объединяйтесь со всеми, кто стремится сделать ее свободной и великой (оставляя вас в экономической нищете и рабстве): умножайте свои ассоциации и объединяйте в них, где это возможно, рабочих промышленности с рабочими земли, города и села: стремитесь создавать все больше кооперативных потребительских обществ и верьте в будущее»[18].

Вот к чему сводится этот знаменитый коренной итальянский социализм, который Мадзини утверждает, что изобрел уже 40 лет тому назад, – ложное утверждение, которое ваш странный корреспондент, господин Беггелли (Beghelli), торжествующе повторяет в своих недавних статьях. Но я прошу прощения у Мадзини, а не у господина Беггелли, который в этом случае, как и во многих других, без сомнения, лишь слепо и умилостивительно повторяет чужие слова и который, я уверен, не имея возможности его знать, до сих пор совершенно игнорировал социальный вопрос и заботится об экономическом освобождении, то есть о реальной свободе рабочих масс, так же мало, как о здоровье Императора Пекина. Поэтому я прошу прощения у Мадзини, ведь не он изобрел единственную более или менее серьезную вещь в своей так называемой социалистической системе, а именно кооперативные потребительские общества.

Первая идея возникла во Франции, перед революцией 1848 года. Таким образом, она зародилась не более тридцати лет назад в этой проклятой стране, которая не умеет делать ничего, кроме революций во имя прав человека, но никогда во имя Бога. Однако буржуазная реакция, последовавшая вскоре за великолепным триумфом парижского пролетариата, помешала практическому развитию этой идеи в Париже и во Франции. Первыми, кто имел честь широко применить эту идею на практике, были английские рабочие, среди которых было много Оуэнистов. Удивительные успехи кооперативной ассоциации Рочдейла, основанного в 1844 году и сначала занимавшегося исключительно потреблением, слишком хорошо известны, чтобы я нуждался в том, чтобы говорить об этом здесь подробнее. После англичан настала очередь немецких рабочих, а только потом – французских.

В Германии честь основания буржуазной кооперативной системы принадлежит в основном господину Шульце-Деличу, члену федерального парламента и Прогрессивной партии, фанатичному унитаристу и, как известно, большому Пруссофилу. Сначала он сосредоточился на создании ассоциаций взаимного кредита, народных банков. В 1865 году в Германии их насчитывалось уже около тысячи. Сегодня в стране существует несколько тысяч кооперативных ассоциаций всех видов: кредитных, потребительских и производственных. Решена ли тем самым социальная проблема в Германии? Ни в коем случае. Нищета пролетариата остается прежней, она даже с каждым днем усугубляется.

Означает ли это, что кооперативная система плоха? Вовсе нет. Напротив, мы убеждены, что эта система, организованная в широком масштабе и, прежде всего, на международном уровне, заменяющая повсеместно нынешнюю систему производства, управляемую буржуазным капиталом, содержит в себе все зародыши экономического освобождения рабочих масс. Но мы также убеждены, что она сможет реально развить все эти зародыши только на основе экономического и социального равенства, когда капитал, промышленные предприятия, сырье и средства труда, включая, естественно, землю, перестанут быть наследственной собственностью отдельных лиц и станут коллективной собственностью производственных рабочих ассоциаций, как промышленных, так и сельскохозяйственных, свободно организованных и сфедерированных между собой.

Потому что, при всем уважении к Мадзини и самому генералу Гарибальди, который является не врагом, а другом Интернационала, до тех пор, пока будет существовать наследственная собственность на все то, что составляет условия, без которых невозможно ни одно предприятие, будь то сельскохозяйственное, промышленное, торговое или даже научное и художественное, всегда будет небольшое число наследников и масса лишенных наследства, и будет по крайней мере два класса: собственники, которые благодаря своему наследству смогут жить, не работая, буржуазия и пролетариат. Поскольку весь капитал находится на одной стороне, а труд – на другой, труд неизбежно будет оставаться рабом капитала, а пролетариат – рабом или наемным работником буржуазии.

Это неизбежный экономический закон, который ни один политический закон не может изменить. Экономические последствия доминирующей экономической системы не поддаются контролю и регулированию со стороны государственных органов. Доказательством этому служит ростовщичество. Было время, когда все государства считали своим долгом и возможностью ограничить его, устанавливая законную процентную ставку[19]. Сегодня почти все государства, убедившись на собственном опыте в полной бесполезности всех своих ограничительных законов, измученные войной, вернули ростовщичеству свободу.

То же самое будет происходить с отношениями между капиталом и трудом, пока они остаются разделенными, представленными двумя разными классами, один из которых принадлежит к имущему меньшинству, а другой – к массам пролетариата. Владелец капитала всегда будет командовать рабочим и навязывать ему условия, которые будут определяться не столько волей капиталиста, сколько конкуренцией между различными капиталами с одной стороны и, с другой, конкуренцией между самими рабочими, то есть тем, что называется спросом и предложением.

До тех пор, пока рабочий будет вынужден нищетой, голодом продавать свой труд как дешевый товар, его труд будет неизбежно рассматриваться как тот же товар и будет оцениваться в соответствии с реальными условиями спроса и предложения.

Посмотрим, что могут сделать кооперативная система и в целом рабочие ассоциации в таких условиях? Искренние социалисты называют социализм господина Шульце-Делича буржуазным социализмом, потому что он утверждает, что на основе существующих отношений между трудом и капиталом можно добиться освобождения рабочих масс, что, очевидно, является ложью, призванной обмануть рабочих и успокоить буржуазию.

Начнем наш обзор с обществ взаимного кредита, иначе называемых народными банками. Эти общества могут преследовать две цели: либо предоставлять кредиты больным или временно лишенным работы рабочим, что является собственно целью ассоциаций взаимной помощи; либо предоставлять кредиты кооперативным обществам потребления и производства, для которых народные банки были бы необходимым дополнением.

Я не буду подробно останавливаться на обществах взаимопомощи. Они слишком распространены в Италии, и их деятельность слишком хорошо известна, чтобы о них нужно было говорить. Общества взаимопомощи ценны и необходимы рабочим с двух точек зрения. Во-первых, они приносят временное и всегда чрезвычайно ограниченное облегчение работникам, которые в этом нуждаются, но, естественно, не могут улучшить свое бедственное положение каким-либо постоянным и серьезным образом; и, прежде всего, потому что они сближают рабочих между собой, дают им начало объединения и организации – создают, так сказать, первые зародыши коллективного мышления, коллективной силы и коллективного действия рабочих. Все рабочие ассоциации, международные или нет, должны организовываться в общества взаимопомощи и взаимного обучения, потому что это начало благотворной практики братства, а также условие для формирования собственно рабочего мышления. Следует также отметить, что большинство секций Интернационала организовали в своих рядах подобные общества, которые функционируют тем лучше, чем больше из них исключены все богатые буржуа, титулованные, официальные и неофициальные лица.

Другая цель народных банков, а именно предоставление кредитов только кооперативным ассоциациям, будь то потребительским или производственным, может быть оценена только с точки зрения реального влияния этих объединений на дело освобождения пролетариата.

Рассмотрим теперь полезность потребительских обществ. Эта полезность бросается в глаза сразу. Она позволяет рабочим сэкономить от 20 до 30 процентов на всех своих расходах, избавляя их от необходимости платить заработок посредникам в торговле, мелким лавочникам, и позволяя им покупать товары, необходимые для жизни, в розницу, так же дешево, как если бы они покупали их оптом, вычитая из своих доходов только расходы на управление.

Вот в чем заключается преимущество, оно неоспоримо. Но оно сохраняется только при одном условии: оно существует только для очень ограниченного числа рабочих; ведь если оно станет общепринятым и охватит всю рабочую массу страны или города, знаете ли вы, каким будет неизбежный результат? Снижение заработной платы пропорционально этому преимуществу[20].

6. Рыночная конкуренция и пролетариат

Это следствие экономического закона, отмеченного и признанного самыми серьезными буржуазными экономистами, от Адама Смита до Стюарта Милля, и чье победное доказательство послужило великому агитатору немецких рабочих Фердинанду Лассалю (убитому на дуэли в Женеве 6 или 7 лет назад) оружием для полного разрушения буржуазного социализма господина Шульце-Делича. Этот закон можно сформулировать так: в современной экономической организации, где труд рассматривается как товар, где с трудом обращаются как с товаром, подчиняющимся условиям спроса и предложения, заработная плата рабочего всегда определяется ценой того, что абсолютно необходимо для содержания его семьи, при условии, однако, что ни один член его семьи ничего не зарабатывает. Ведь если жена и дети рабочего работают, как это чаще всего бывает в странах, где процветает крупная промышленность, большие фабрики, то тогда следовало бы сказать, что сумма их заработной платы всегда определяется ценой предметов, необходимых для содержания всей семьи.

Чтобы понять весь смысл этого экономического закона, сначала нужно договориться о том, что мы называем строго необходимым. Это понятие полностью зависит от уровня цивилизации, привычек и экономического положения народа. Например, китайский народ, один из самых многочисленных, бедных и порабощенных народов на земле, как и в целом все восточные народы, привык довольствоваться очень малым. Часто его питание состоит из горстки риса; поэтому то, что строго необходимо для его существования, не стоит дорого, и, поскольку в силу своего социального положения он вынужден и привык работать не для того, чтобы разбогатеть или обеспечить себе независимую и человеческую жизнь, а только для того, чтобы не умереть с голоду, он может продавать свой труд за ничтожную плату. Вот почему его труд сегодня составляет такую разрушительную конкуренцию в Калифорнии и Австралии для американских, австралийских и европейских рабочих. Чтобы работать на условиях китайцев, белые рабочие должны были бы обречь себя на нищету, рабство и унижение, подобные китайским.

Но не обязательно ехать в Китай, чтобы найти нищету и привычку к нищенскому существованию. Оглянитесь вокруг, посмотрите на итальянскую деревню. Что они едят? Скудную кашу. Они производят вино, но никогда или почти никогда его не пьют. Мясо им совершенно неизвестно, а что касается хлеба, то его они едят только по большим праздникам. Таким образом, их нищенское существование, как и у китайцев, обходится очень дешево, что позволяет им также продавать свой труд по низкой цене.

Сколько они зарабатывают? Летом едва ли один франк, а их жены и дочери – 60 или 50 сантимов в день. А зимой – почти ничего. Этого жалкого заработка должно хватать на то, чтобы содержать семью круглый год. А теперь предположим, что цена на кашу повысится, им обязательно придется потребовать пропорционального увеличения зарплаты, потому что, уже достигнув предела, за которым существование перестает быть человеческим, они не могут опуститься еще ниже, не страдая, не болея, не умирая. Разве уровень смертности в вашей деревне уже не пугает? На рисовых полях Ломбардии женщины становятся старыми в 30 лет. Снижение заработной платы или повышение цен на их жалкую пищу без пропорционального увеличения их жалкой зарплаты привело бы к пугающей смертности, параличу и, в конце концов, к прекращению работы, к разорению собственников, которые, чтобы спасти свои карманы, должны были бы повысить заработную плату.

А теперь представьте себе, это совсем не исключено, что в итальянской промышленности наблюдается оживление. Предположим, что итальянские товары, например, найдя новые рынки сбыта, стали пользоваться большим спросом, вследствие чего ваши фабриканты стали бы производить больше. Им потребуется больше рабочих, чем сейчас, поэтому сначала они будут вынуждены повысить заработную плату. Но им это не нравится, и, скажем прямо, очень часто они не могут этого сделать, потому что как на международном, так и на национальном уровне они непрерывно, ужасающе конкурируют друг с другом, каждый стремится продать все свои товары в ущерб всем остальным, продавая их по как можно более низкой цене. Если спрос на продукцию какой-либо особой отрасли на мировом рынке настолько велик, что все фабрики, работающие в этой отрасли, могут выгодно продать все свои изделия, то незанятый капитал, брошенный в эту отрасль, создаст новые фабрики и произведет такое количество пользующихся спросом изделий, что все старые и новые фабриканты не только будут вынуждены продавать их по более низким ценам, но и часто будут вынуждены продавать их по ценам ниже тех, в которые им обошлось их производство, потому что иначе все их продукты остались бы у них на руках, а так как они не могли бы сами их потреблять, то они были бы разорены.

Но чтобы иметь возможность продавать свою продукцию дешево, по себестоимости или ниже, они должны снизить цену производства. Этого можно добиться разными способами: применением новых методов, новых машин, поиском сырья, которое стоит дешевле, новым и более производительным разделением труда, введением менее дорогостоящей и более простой администрации, условиями и средствами, которые гораздо более доступны крупным промышленным заведениям, большим фабрикам, чем средним и малым; Общеизвестно, что при одинаковом капитале крупные фабрики могут производить больше и дешевле, чем средние и мелкие промышленные заведения, а это значит, что в конечном счете крупная промышленность, поддерживаемая огромным акционерным[21] капиталом, в конечном счете уничтожает и разоряет мелкую и среднюю промышленность.

Основным и самым дорогим элементом производства является заработная плата рабочих. Поэтому вполне естественно, что, вынужденные в условиях конкуренции снижать цены на свою продукцию, а следовательно, и издержки производства, фабриканты должны стремиться покупать труд рабочих по как можно более низкой цене. Это единственный способ, с помощью которого мелкие и средние фабриканты могут противостоять крупным фабрикантам. Почти всегда случается, что крупные производители сначала платят и обращаются со своими рабочими лучше, чем другие; но они делают это только до тех пор, пока не уничтожат средних и мелких производителей своей сокрушительной конкуренцией, после чего, чтобы наверстать упущенное время, они не перестают еще больше снижать заработную плату, так что у рабочих нет другого способа найти себе работу, то есть не умереть с голоду, как работать на дому[22].

Почти во всех отраслях промышленности, в силу естественного закона прогрессивного роста человеческого рода, число рабочих увеличивается гораздо быстрее, чем развивается промышленность, как она организована сегодня, на основе индивидуально наследуемой собственности, которую Мадзини считает фундаментальным, вечным принципом всего человеческого общества. В результате предложение труда все больше опережает спрос, и цена на этот мерзкий товар, называемый трудом, резко падает, поскольку рабочие вынуждены конкурировать друг с другом, чтобы прокормить свои семьи и не умереть с голоду.

И не говорите нам с придуманной статистикой в руках, что средняя зарплата все еще растет, даже в Италии. Да, они растут, но в гораздо меньшей пропорции, чем цены на хлеб, вино, мясо и аренду, а это значит, что на самом деле зарплаты не растут, а падают в Италии, как и везде, и в Италии больше, чем где бы то ни было[23].

Поэтому каждый работник вынужден продавать свой труд по минимально возможной цене. Где же они проводят черту? Это цена всего, что строго необходимо для ежедневного содержания семьи. Ведь рабочий не заинтересован в том, чтобы сколотить состояние, даже не заинтересован в обеспечении своего будущего; он работает только для того, чтобы он и его семья могли жить, чтобы не умереть сегодня от голода.

Между тем, что называется трудом буржуа и трудом пролетариата, существует огромная разница: буржуа, весь труд которого состоит, собственно, в эксплуатации действительно и единственно производительного труда рабочего, буржуа работает не только для того, чтобы заработать себе на жизнь сегодня, но чтобы создать себе капитал и более или менее независимое существование на всю свою жизнь, а также обеспечить независимое и привилегированное положение своим детям; Месяц болезни для пролетария и его семьи – это полное разорение, смерть, потому что у него нет капитала, на который он мог бы жить, кроме силы своих рук, и эту силу он вынужден продавать по самой низкой цене. Поскольку эта сила не задействуется, лишенной возможности производить, он умирает от голода.

Что составляет строго необходимое для городского рабочего? Это зависит от страны и города, а также от обычаев и привычек рабочих в каждом из них. В Италии, как и почти везде, потребности городских рабочих гораздо выше и многочисленнее, чем у деревенских. Они едят немного мяса, много хлеба, пьют вино и кофе, имеют лучшее жилье, особенно гораздо более чистое, и у них совершенно иное представление о человеческом достоинстве и своих правах, что бы там ни говорил Мадзини[24], чем у сельских рабочих. Поэтому их строго необходимое, как бы ни было оно мизерно, гораздо выше и дороже, чем строго необходимое в деревне, и они настолько привыкли к этому – привычка, как известно, вторая натура человека, – что не могут отказаться от этого без ужасных страданий, без потери сил, без болезней и в конце концов без того, чтобы стать непригодными к работе, которая только и питает их.

Поэтому в конкурентной борьбе между работниками за труд, который предлагается так редко и на все более жестких условиях, и в зависти к тем, кто снижает их заработную плату, они вынуждены останавливаться на самом необходимом для повседневной жизни. Если они выходят за эти рамки, то обрекают себя на болезни, паралич и невозможность работать в будущем.

Если, например, строго необходимое для семьи стоит 2 франка, то коллективная заработная плата для этой семьи не может быть меньше 2 франков. Дальше начинаются страдания, болезни, неспособность к труду, сокращение числа работников из-за смерти, нехватка рабочих рук и, следовательно, обязательное повышение заработной платы.

Но предположим, что фабрикант, которому все эти причины мешают снизить зарплату городским рабочим, привезет из деревни рабочих, привыкших к еще более жалкой жизни и, следовательно, гораздо более счастливых, добавив к этому преимуществу гораздо большую пассивность, выносливость и раболепие. Что же произойдет в таком случае? Сельские рабочие окажутся в страшной конкуренции с городскими, которые будут вынуждены, чтобы не умереть с голоду, отказаться от того, что они до сих пор считали строго необходимым, и опуститься до крестьянских потребностей, то есть до самого низкого уровня деградации, нищеты и рабства.

Именно это часто происходит сегодня во всех отраслях промышленности, не требующих от рабочего ни особых знаний, ни таланта, ни даже мускульной силы, в которых ученичество становится бесполезным, а человеческий труд подчиняется труду машин. И мы знаем, что сегодня крупный Капитал, захватывая все больше и больше всевозможных отраслей промышленности, стремится повсюду заменить большую и самую важную часть человеческого труда трудом машин.

7. Немощь и опасность кооперативов

Что могут сделать кооперативные Потребительские общества против этой ужасной тенденции современной промышленности к прогрессирующему снижению заработной платы? Если они очень ограничены, то, несомненно, могут принести временное облегчение нищенскому существованию небольшого числа рабочих, не оказывая ни хорошего, ни плохого влияния на массу. Но если они разовьются до такого уровня, что приведут к общему и постоянному снижению цен на предметы первой необходимости, то неизбежным следствием этого станет снижение заработной платы. Таким образом, в конечном счете, вся прибыль этих компаний достанется фабрикантам и капиталистам, но не рабочим. С того момента, как дешевизна средств существования позволит, я бы сказал, заставит рабочих продавать свой труд по более низкой цене, фабрикантам больше не нужно будет нанимать менее квалифицированных рабочих из сельской местности или угрожать завозом китайских рабочих, как это недавно было сделано в Англии.

Мадзини, который не изобрел Потребительские общества, но должен был знать о них по опыту других стран, должен был откровенно сказать итальянским рабочим, что перед лицом ужасной нищеты, ставшей обычным состоянием большинства из них, это лишь очень слабое средство, полумера, которое, несомненно, не следует презирать в отношении очень небольших ассоциаций, но которое за определенным, весьма ограниченным пределом становится абсолютно бессильным и чаще всего даже производит эффект, прямо противоположный тому, которого рабочие ожидают от его применения.

Для того чтобы общества взаимного кредита, народные банки и кооперативные потребительские общества приносили серьезные плоды и всецело и эффективно работали на благо трудящихся, они должны быть дополнены кооперативными производственными обществами. Тогда, естественно, рабочие ассоциации, став собственными капиталистами и полными хозяевами своих промышленных заведений, будут получать одни, и на этот раз весьма реальные, выгоды от дешевого кредита и предметов первой необходимости, производимых народными банками и потребительскими обществами.

Но могут ли рабочие в нынешних экономических условиях всерьез основать кооперативные производственные общества? Что равносильно вопросу: могут ли они, благодаря своим скудным сбережениям и кредиту, открытому для них народными банками, образовать капитал, способный бороться с крупными буржуазными капиталами? Мы видели, что в современной промышленности, построенной на индивидуальной или патриархально-наследственной собственности, именно крупные фабрики, имея возможность производить дешевле, чем мелкие и средние промышленные заведения, неизбежно стремятся раздавить последние, и не только стремятся, но и медленно преуспевают, правда, всегда надежным образом. Крупные капиталы, которые сегодня обычно объединяются в анонимные компании для строительства дорог и коммуникаций, а также для промышленности и торговли, пожирают средние и мелкие капиталы. По мере роста богатства страны число богатых людей, ставших бесконечно богаче прежнего, уменьшается, и в той же пропорции уменьшается число средних и мелких состояний. Крупная банковская, промышленная и торговая буржуазия, как правило, образует деспотическую и узкую олигархию, которая подминает под себя всю экономическую эксплуатацию страны и становится, так сказать, экономически и политически абсолютным властелином[25].

Это факт, который все видят и который происходит сегодня в Италии. И те, кто винит в этом политические учреждения, сильно ошибаются. Политические учреждения не имеют к этому никакого отношения; они являются лишь следствием и неизбежным выражением факта, экономической неизбежности. Бесспорно, что, порожденные этой неизбежностью, они становятся вооруженной гарантией этого злого экономического порядка, так что для радикального изменения последнего совершенно необходимо их свергнуть и уничтожить. Но было бы большой ошибкой с его стороны думать – как это обычно делают все буржуазные республиканцы, – что, не затрагивая священных основ индивидуальной и наследственной собственности, которые Мадзини теперь так яростно защищает против нас, с такой похвальной буржуазной точки зрения, достаточно заменить нынешние политические учреждения новыми, буржуазно-теократической республикой Мадзини, например, чтобы осуществить действительное освобождение народных масс.

Я повторяю это снова, и я повторю и докажу это сто раз, если потребуется: пока существует право наследования, ни одна сила в мире не сможет гарантировать, что среди небольшого числа богатых людей не окажется много бедных, которые будут богатыми или бедными не индивидуально, не благодаря своим заслугам или вине, но наследственно, в силу самого факта своего рождения. И с того момента, как в обществе возникнут эти две различные категории, созданные юридическим законом этого общества, никакая политическая сила в мире не сможет помешать богатым оставаться хотя бы относительно праздными, а бедным – работать, чтобы питать праздность, воспроизводить и увеличивать богатство богатых; никто не сможет помешать тому, чтобы новый капитал, произведенный трудом бедных, объединялся и централизовался в руках богатых; что сам класс богатых не будет постепенно разделяться, всегда вследствие этого права наследования, на различные категории богатых, умеренно богатых и менее богатых, и что при ежегодном разделе национального богатства большая часть капитала, ежегодно создаваемого коллективным трудом национального пролетариата, не будет оседать в и без того непропорционально больших карманах богачей, к большому ущербу менее богатых, не говоря уже о пролетариате, экономическое положение которого будет неизбежно ухудшаться с каждым днем.

Таково нынешнее положение, таким оно останется и в Мадзинистской республике, если Мадзини и Мадзинисты не решат наконец наложить святотатственную руку на священные основы индивидуальной наследственной собственности.

И теперь я снова спрашиваю: сможет ли тот маленький капитал, который рабочие кропотливо сколачивают либо за счет своих жалких сбережений, либо за счет скудного кредита народных банков, серьезно бороться с огромным капиталом финансовой олигархии? Очевидно, что нет. Значит, создание производственных кооперативных обществ в нынешних условиях невозможно?

Это возможно только в очень маленьких отраслях промышленности, которые еще не захвачены крупным капиталом и которые работают в очень маленьких предприятиях, где занято не более нескольких десятков рабочих. Это требует большого мастерства, а главное, большой нравственности и честности, и не только серьезной доброй воли, но и большой самоотдачи и неизменного упорства со стороны рабочих, желающих создать промышленное предприятие на свои средства; ведь начало всегда чрезвычайно трудно и требует от них больших жертв. Во Франции было предпринято множество попыток; многие из них потерпели неудачу, и лишь небольшое число удалось, благодаря относительно более благоприятным обстоятельствам и настойчивой энергии их основателей.

Однако с точки зрения освобождения трудящихся производственные общества таят в себе опасность: они могут создать внутри самих трудящихся масс новый класс эксплуататоров труда пролетариата. Иногда случается – и именно это произошло в кооперативной ассоциации Рочдейла – что нескольким десяткам рабочих чудом энергии, объединения, ума и самопожертвования удается не только основать, но и сделать процветающим небольшое кооперативное производственное предприятие. Таким образом, они становятся коллективными владельцами определенного капитала, более или менее значительного, который позволяет им расширить производство и нанять большее число рабочих. Они нанимают новых рабочих. Как они их получают? Как партнеров, а значит, как коллективных совладельцев капитала, в создании которого они не участвовали? Нет, потому что с буржуазной точки зрения это было бы несправедливо. Поэтому они принимают их как обычных наемных рабочих, по отношению к которым они все вместе представляют эксплуататорскую коллективную буржуазию.

8. Интернационал и кооперативы

Именно в связи с этой опасностью Второй конгресс Интернационала, состоявшийся в Лозанне в сентябре 1867 года, рекомендуя секциям по возможности создавать кредитные, потребительские и производственные общества, принял следующую резолюцию:

1) Конгресс считает, что усилия, предпринимаемые сейчас рабочими ассоциациями (если они будут широко распространены и сохранят свою нынешнюю форму), имеют тенденцию к созданию четвертого сословия с пятым сословием под ним, более нищим, чем оно само (то есть с большой массой пролетариата).

2) Чтобы устранить эту опасность, Конгресс считает необходимым убедить пролетариат в следующей идее: социальные преобразования могут быть осуществлены радикальным и окончательным образом только средствами, действующими на общество в целом и соответствующими взаимности[26] и справедливости (то есть путем социальной революции, по возможности мирной, по необходимости насильственной, которая должна изменить экономические основы общества, превратив индивидуальную наследственную собственность в коллективную).

3) Тем не менее, Конгресс считает, что все усилия рабочих ассоциаций следует поощрять, лишь бы только взимание капитала с труда как можно дальше удалилось из их основы, то есть внедрить идею взаимности»[27].

Как видно, Интернационал, отнюдь не борясь с кооперативной системой в любом ее применении, наоборот, поощряет ее. Так, в рамках Международной ассоциации рабочих, как в Англии, так и во Франции, как в Бельгии, так и в Германии и Испании, было создано множество кооперативных обществ, которые объединяют свои усилия. Однако, поскольку Интернационал серьезно относится к освобождению трудящихся масс и требует его во всей полноте, он не питает иллюзий относительно применения этой системы в современных экономических условиях. Он признает и испытал на себе полезность этой системы с двух точек зрения: во-первых, с точки зрения временного и, несомненно, очень частичного, но все же ценного облегчения страданий рабочих; но прежде всего с точки зрения еще более ценной практики, которую приобретают рабочие, привыкнув сами создавать, организовывать и вести свои дела, без вмешательства какого-либо опекуна, понтифика или буржуазного ангела-хранителя.

Но поскольку Интернационал знает природу буржуа лучше, чем это кажется Мадзини, – состоящий из рабочих, он знает ее по тяжелому опыту, – поскольку Интернационал хорошо знает, что торжество равенства, справедливости и великой народной свободы не может быть достигнуто без страшной борьбы, его главной задачей является не создание кооперативной системы, полная и рациональная организация которой в соответствии с этой справедливостью в нынешних экономических условиях просто невозможна, а организация рабочих сил и поднятие духа рабочих для этой борьбы. Именно поэтому она в меньшей степени занимается кооперацией, чем забастовками.

Забастовки хороши тем, что они откровенно отделяют рабочие массы от буржуазного класса, и если рабочие хотят торжествовать, если они не будут снова обмануты, как это было всегда до сих пор, то это отделение должно быть достигнуто повсюду. Рабочий каждой страны должен знать, что рабочие всех стран, в силу их нужд, их страданий, идентичности их понятий и их стремлений, являются их братьями, тогда как родной буржуа, их соотечественник в силу языка, даже языка Григория VII, Савонаролы и Данте, является их национальным врагом.

9. Идея Интернационала и буржуазия

Значит ли это, что Интернационал отвергает всех буржуа из своего лона? Вовсе нет, напротив, он принимает их всей душой и с распростертыми объятиями; но принимает не потому, что они буржуа, а несмотря на то, что они буржуа, и только на следующих условиях:

1) Чтобы они не привносили в его среду буржуазного ума и сердца и чтобы они с преданностью и страстью принимали его программу и его цели, которые можно прочесть, при всем уважении к этому бедному господину Беггелли, в каждой строчке изложения его общего устава и которые можно выразить в очень немногих словах: упразднение классов и социальное уравнивание людей в труде, в свободе[28], в науке и равенство обязанностей и прав для всех, – полное равенство как с экономической, так и с политической точки зрения, и не признание никаких различий между ними, кроме естественных, не наследственных, несомненно, а только индивидуальных.

Интернационал требует от буржуа, желающих вступить в его ряды, отказаться от всякой буржуазной политики и не признавать никакой другой политики, кроме той, которая ведет непосредственно к этой цели, и никогда, ни под каким предлогом, не пытаться вести пролетариат на службу интересам буржуазии.

Наконец, он требует, чтобы, войдя в ряды пролетариата, они отбросили те привычки командовать, господствовать и действовать, которые составляют самый политический и социальный дух буржуазии – дух государства. В пролетариате не должно быть ни управляющих, ни подчиненных, ни вождей, ни солдат, а только свободные люди. Индивидуальная инициатива, не подавляемая и не убиваемая, развивающая в пролетариате более свободный дух, чем где бы то ни было, тем не менее поглощается коллективной инициативой. Она никогда не может и не должна навязывать себя коллективности; она никогда не примет официального характера, сохраняя за собой полное право и полную возможность оказывать на коллективность все то естественное влияние, на которое она способна.

Интернационал не предлагает карьеры для личных амбиций по той простой причине, что он исключает любую идею правительства. Само его единство не является результатом искусственной организации какой-либо силы принуждения или власти. Она отвергает властников, принцип и факт власти; ее единство – внизу, в свободной федерации автономных секций; она основана на тождестве реальных нужд и чаяний трудящихся масс всех стран, а значит, на совершенно практической, а не теоретической почве; На универсальном, народном факте, который несет свою идею в себе, а не на догме, религиозной или политической, придуманной несколькими изолированными буржуазными головами, какими бы блестящими, какими бы учеными эти головы ни были, и навязанной массам властью доктринерского ума. Даже самые реальные, самые многочисленные и самые выдающиеся заслуги, которые те или иные лица могут оказать Интернационалу, не дают этим лицам в его среде никакого права, кроме признания, уважения и братского сочувствия со стороны интернационально объединенного пролетариата. Но достаточно одному из этих людей, пользуясь услугами, которые он оказал Интернационалу, присвоить себе силу, официальную власть, чтобы он потерял даже это право и стал и был признан очень опасным врагом Интернационала, то есть освобождения пролетариата. Ибо какими бы демократическими, социалистическими и революционными ни были или казались программы официально учрежденной власти, Интернационал будет потерян, а пролетариат снова станет рабом, как только его принцип и развитие этого принципа, перестав жить в действиях и производиться спонтанным действием их собственной свободной мысли, сосредоточатся в головах и в воле нескольких человек, организованных в правящие и руководящие комитеты. Единство, сила, жизнь, мысль Интернационала находятся внизу, а не вверху, в автономных секциях всех стран, свободно сфедерированных снизу вверх и от периферии к центру свободным движением трудящихся, составляющих эти секции, а не вверху, не в искусственной организации какого-либо официального органа власти, не в комитетах Интернационала. Что касается этих комитетов, начиная с Генерального Совета, который сегодня находится в Лондоне, национальных, региональных, провинциальных и местных комитетов, вплоть до непосредственных комитетов секций, то они являются не более чем административными учреждениями, перепиской и связью, и не составляют даже тени правительства.

Я знаю, что эта анархическая организация и анархическое положение Интернационала огорчали и возмущали Мадзини; и сам бедный господин Беггелли, который, как говорят, очень молод и, несомненно, считает себя революционным демократом, не может простить общий устав Интернационала за то, что он не предоставил Генеральному совету больше полномочий, чем есть. Все эти люди из Радикальной республиканской партии, то есть из партии господства над массами во имя так называемых радикальных принципов, но по существу столь же буржуазных, как и принципы буржуазного либерализма, который они хотят вытеснить, не могут представить себе общество или организацию без власти, не могут примириться с идеей серьезного освобождения и реальной свободы мерзких масс. Какими бы республиканцами и демократами они себя ни объявляли, в их глазах народ все равно не более чем стадо овец, которое они хотят сделать счастливым, несомненно, но ведя его так, как им заблагорассудится. Они даже не подозревают, что народ содержит в себе мысль, свой собственный принцип, совершенно отличный от их собственного принципа, что этот народный принцип является выражением всего социального положения, жизни, потребностей, страданий, исторического опыта и нынешних стремлений, как осознанных, так и инстинктивных, народных масс, и что одним из главных чувств и мыслей, волнующих сегодня пролетариат всех стран, является усталость, отвращение, недоверие и ненависть ко всякой власти. И они воображают, что сегодня этим массам, которые они все еще рассматривают как абсолютно пустые сосуды или как чистые листы бумаги, на которых можно написать всё, что угодно, они воображают, что могут навязать им всё, чего требуют их теории, их принципы, разъяснения их мистических, политических и буржуазных мозгов! Какая же это иллюзия!

Что касается Интернационала, то его существование возможно только при том условии, что его Генеральный совет, а также национальные, региональные и местные комитеты не будут осуществлять никакой власти и не будут составлять правительство.

[1] До этого текст был зачеркнут и находится на оборотной стороне страницы 4 рукописи. Имеется вариант продолжения, также зачеркнут до определенной точки, а также продолжение на отдельно пронумерованных страницах:

«программа Мадзини имеет смысл только с Богом.

Принимать политику и социализм Мадзини, но в то же время отвергать его теологические убеждения, значит увековечивать жестокое господство буржуазии и нищету пролетариата, не оставляя даже лучика надежды, который мог бы смягчить первое и утешить второе. Напротив, принять их со всеми мистическими идеями, которые составляют их душу, значит еще больше укрепить это же буржуазное господство и это же рабство народа на земле, но по крайней мере оставив народу* надежду на социализм на небе…

Что же касается земного социализма Мадзини, то он ничтожен, смехотворен и неспособен принести какое-либо серьезное улучшение в экономическое положение народа, как я постараюсь доказать вам, если вы позволите, в серии следующих статей.

Социализм Интернационала не имеет ничего небесного; он абсолютно реален и земной; и именно это не нравится не только всем Мадзинистам, но и всей буржуазии, и не без причины: буржуазия легко примирится с небесным социализмом; христианство доказало ему, что это отличный социализм, и он достаточно великодушен, чтобы отдать пролетариату все небесные блага, при условии, что в надежде на эти будущие блага пролетариат согласится** работать для него, только для него, на этой земле.

Но земной социализм! Черт возьми! Это торжество справедливости на этой земле; не*** в далеком будущем, а в ближайшем, поскольку пролетариат Европы сегодня явно объединяется под одним знаменем, под знаменем Интернационала. Социализм Интернационала – это конец экономических привилегий и политического господства буржуазии; это упразднение классов и всех социальных неравенств не только с политической и юридической точки зрения, но и с точки зрения материальных средств существования, когда каждый будет жить только своим трудом. Это исчезновение паразитизма и буржуазного авторитаризма. Наконец, для буржуазных демократов и политиков это означает необходимость отказаться от привычки командовать**** слепыми, легковерными, манипулировать ими и формировать их как пассивный материал, а также использовать их в качестве пьедестала либо для излюбленных идей, зародившихся вне этих масс и, следовательно, неизбежно противоречащих их реальным потребностям, либо для собственной личности.

Вот такой социализм понимает Интернационал. Стоит ли удивляться, что он с одинаковым рвением отвергается Мадзинистами, буржуазией и буржуазными демократами, включая, без сомнения, автора этого письма?

В этом письме есть совершенно замечательные противоречия и утверждения, которые, поскольку вежливость не позволяет мне усомниться в уме и здравом смысле автора, доказывают, на мой взгляд, только одно: большую недоброжелательность, сопровождаемую сильным желанием скрыть ее истинные источники.

С одной стороны, автор скромно признается, что до сих пор ему не удалось понять принципы и цели Интернационала. Но в то же время он признается – что действительно делает ему честь за его откровенность и скромность – что он пишет, имея «перед глазами общие уставы Интернационала» (Sott'ochi gli statuti generali dell'Internazionale), и он настолько хорошо понял этот устав, столь точный и ясный для всех, кто хочет видеть ясно, что, прочитав его, восклицает: «e sin dalla prima pagina vi trovo un considerando che se piacque à Bonaparte non piàce punto a me» (и уже на первой странице я нахожу соображение, которое нравилось Бонапарту, но мне совсем не нравится)».

* Текст, включая название «Редакторам Prolétario Italiano» до этого примечания был зачеркнут. Далее идет текст двух отдельно пронумерованных страниц

**Далее Бакунин последовательно зачеркнул следующие отрывки: «оставаться нищим и фактическим рабом»; «оставаясь сам жалким рабом»; «если не по праву, на этой земле,»; «оставаясь продолжать вести на этой земле жалкое существование, без». А также начало следующего абзаца.

*** Зачеркнуто «завтра, сегодня».

**** Зачеркнуто «массами».

[2] Dal Concilio a Dio – di Giuseppe Mazzini. 1870. Milano – p. 34. (прим. Бакунина).

[3] Текст, зачеркнутый на обороте предыдущей страницы:

«В республике Мадзини будут править только буржуа, потому что небольшое число рабочих, которые в порядке исключения поднимутся к власти, сами станут буржуа, а масса пролетариата останется внизу. Но поскольку они будут править, они обогатятся. Чем они обогатятся? Трудом народа. А народ? Народ останется нищим и порабощенным, как и сейчас.».

[4] industrie

[5] Нас обвиняли в том, что мы нападаем на семью. Это обвинение столь же несправедливо, как и большинство других, которые обычно нам предъявляют. Мы не нападаем на естественную семью, а только на юридическую, то есть на семью, в которой естественные и настоящие чувства заменяются юридическими фикциями и где люди приносятся в жертву вещам, полностью подчиненные и обезнравствленные юридической защитой и наследственной передачей вещей; в результате чего семьи, не имеющие никакой собственности, а это большинство и притом самые нравственные, потому что это семьи пролетариата, – эти семьи, говорю я, с экономической и юридической точки зрения не существуют. Мы также противники патриархальной и юридической власти мужей над женами, родителей над детьми; потому что история учит нас, что деспотизм в семье является зародышем политического деспотизма в государстве, и потому что мы убеждены, что достаточно, чтобы естественное чувство было узаконено, чтобы оно сразу превратилось в фикцию, лицемерие, ложь; мы убеждены, что первым условием любой морали является свобода. (прим. Бакунина)

[6] Doveri dell'Uomo. p. (прим. Бакунина). – Бакунин не вписал сюда номер страницы.

[7] Далее абзац зачеркнут:

«Мадзини категорически запрещает рабочим создавать ассоциации сопротивления, проводить забастовки – это страшное оружие, единственное законное средство, которым сегодня может воспользоваться пролетариат для защиты от безжалостной произвольной эксплуатации работодателей и которое только что принесло рабочим Англии, Бельгии и Германии громкие победы. Благодаря этому коллективному сопротивлению, которое они организовали на международном уровне с помощью Международной ассоциации, и только благодаря этим забастовкам,».

[8] Здесь используется слово «consorte», в «Послании итальянским друзьям» используется слово Consorteria – новая богатая буржуазия, правящий класс в Италии. Здесь переводчик используется вторую форму этого слова, чтобы сохранялась терминологическая согласованность.

[9] Il est plus facile à un cable (d'autres traduisent: à un chameau) de passer par le trou d'un aigille, qu'à un riche d'entrer dans le paradis.

[10] Далее текст зачеркнут:

*[Второе условие, которое, кстати, является естественным следствием первого]

Мадзини, напротив, хочет, чтобы итальянские рабочие участвовали в политике вместе с буржуазией, под руководством и, так сказать, вслед за буржуазией, будучи уверенными в том, что мы назвали целостностью их карманов. Буржуазия может быть только очень благодарна Мадзини.

Симпатии, которые проявились столь [неразборчиво] и столь [неразборчиво] в итальянском пролетариате как к благородным борцам Парижской коммуны, так и к братьям-рабочим из великой Международной ассоциации трудящихся, удивили, встревожили, взволновали и обеспокоили итальянскую буржуазию. Впервые в своей жизни она узнала о существовании социального вопроса, потому что, несмотря на то, что говорил Мадзини, его так называемая социалистическая пропаганда, как и вполне реальная теологическая и мистическая пропаганда, прошла [неразборчиво] в его стране. В лучшем случае, некоторые любознательные умы приняли это во внимание как проявление необычного ума и великодушия заблудшего человека.

**[Но пушечные выстрелы Парижа, ужасные массовые убийства и героическая защита парижского пролетариата, его программы, а затем все официальные и неофициальные ошибки, оскорбления, клевета, которые поднялись из далекого буржуазного мира всех стран против Интернационала.]

*Зачеркнуто.

**Зачеркнуто отдельно.

[11] Зачеркнуто «так хорошо интерпретированная сегодня Мадзини».

[12] Непонятно, о каких следующих статьях здесь пишет Бакунин, если он уже в этой статьей доказал неспособность «земного социализма» Мадзини принести какие-либо улучшения в жизнь народа. Скорее всего, Бакунин задумывал опубликовать данную статью в несколько частей, чтобы она поместилась в газетные колонки.

[13] Doveri dell'Uomo. (прим. Бакунина).

[14] Operaï Italiani! Fratelli mii! Quando Christo venne e cangiò la faccia del mondo ei non parlò di diritti: ai richi, che non avevano bisogno di conquistarli; ai poveri che ne avrebbero forse abusato, ad imitazione dei ricchi: non parlò d'utile o d'interessi a una gente che gl'interessi e l'utile avevano corrotto: parlò di Dovere: parlò d'Amore, di Sacrifizio, di Fede... Ma ogni atto di Christo rappresentava la fede ch'ei predicava, e intorno a lui erano apostoli che incarnavano nei loro atti la fede ch'essi avevano accettato. Siate tali e vincerete. Predicate il Dovere agli uomini delle classi che vi stanno sopra, e compite per quanto è possibile i doveri vostri: predicate la virtù il sacrifizio, l'amore, e siate virtuosi e pronti al sacrifizio e all'amore. Esprimete corragiosamente i vostri bisogni e le vostre idee, ma senza ira, senza minaccia: la più potente minaccia, se v'è chi ne abbia bisogno... Mentre

Далее идет зачеркнутый текст:

«распространяйте среди своих товарищей идею об их будущем предназначении, идею о Нации, которая даст им имя, образование, работу и соответствующее вознаграждение (вот обещание, которое невозможно выполнить в обществе, основанном на современных экономических и юридических принципах, и которое может быть выполнено только путем организации силы пролетариата вне буржуазии, против нее или на Небе Мадзини) сознание и миссию людей, в то время как вы внушаете им чувство неизбежной борьбы, к которой они должны подготовиться против сил наших печальных правительств и иностранных»* (Посмотрите, какая несправедливость со стороны Мадзини! Почему он не хочет убедить, обратить эти правительства, как он хочет убедить, обратить буржуазию? Разве те, кто составляют эти правительства, не люди? Поскольку он выступает не только против любого бунта, но и против любой угрозы буржуазии, то каким правом и по какой логике он подталкивает пролетариат к восстанию против правительств? Как будто он действительно не знает, что все эти правительства являются ни чем иным, как необходимой организацией буржуазного господства! Христианство более последовательно: поскольку оно проповедует обязанности, жертву и любовь, оно абсолютно осуждает бунт, даже если его цель – [опрокинуть] заменить естественный порядок святым деспотизмом государства-церкви Мадзини. – Мадзини продолжает давать советы итальянским рабочим:

«Concete…»

*«propagete tra i vostri compagni l'idea dei loro futuro destini, l'idea d'una Nazione chè darà loro nome, educazione, lavoro e restribuzione proporzionata, e coscienza e missione d'uomini – mentre infondete in essi il sentimente delle lotta inevitabile, alla quale essi doloro preparersi contro le forze dei tristi nostri governi e delle straniero».

[15] Зачеркнуто:

«Клич, раздавшийся во всех великих революциях* (Революция 1789-1793 годов, которая действительно изменила облик Европы, не является великой революцией Мадзини, поскольку, как и последняя революция Парижской коммуны, она была сильной не во имя долга, а во имя права…»

*Il grido che suonò in tutti grandi rivoluzioni

[16] «Il grido Dio lo vuole, Dio lo vuole delle Crociate può solo convertire gl'inerti in attivi, dar animo ai paurosi, entusiasmo di sacrifizio ai calcolatori, fede a chi respinge col dubbio ogni umano concetto. Provate agli uomini che l'opera di emancipazione e di sviluppo progressivo alla quale voi li chiamate, sta nel disegno di Dio, nessuni si ribellerà. Provate loro che l'opera terrestre da compirsi quaggiù è essenzialmente connessa colla loro vità immortale: tutti i calcoli del momento spariranno davanti all'importanza dell'avvenire.».

[17] Следующий абзац, цитирование Мадзини, зачеркнут. Перед ним на полях написано «Использовано».

«Educatevi, istruitevi come meglio potete: non dividete mai i vostri dai fati della vostra Patria, ma affratellatevi con ogni impresa che miri a farla libera e grande: moltiplicate le vostre associazioni e innallate in esse, dovunque e possibile, l'operaio dell'industrio con quello del suolo, città e contada: adopartevi a creare più frequenti le società cooperative di consumo, e fidate nell'avvenire».

[18] Agli operai Italiani – G. Mazzini. L'Unità Italiana. 1871 23 [recte 22] Giuglio. (прим. Бакунина).

[19] l'intéret légal

[20] Далее абзац зачеркнут:

«Это следствие экономического закона, который был триумфально доказан Фердинандом Лассалем, учеником Маркса и основателем великой Всеобщей ассоциации немецких рабочих* (он участвовал в дуэли в Женеве 6 или 7 лет назад). Этот закон можно сформулировать следующим образом».

*Зачеркнуто «и погибшим»

[21] associés

[22] chez eux

[23] Весьма злободневно для современной воюющей путинской России.

[24] Зачеркнуто «и господин Беггелли».

[25] l'arbitre

[26] Réciprocité – взаимность, воздаяние.

[27] Néanmoins le Congrès pense que tous les efforts des associations ouvrières doivent être encouragées, sauf à faire disparaître autant que possible du sein de ces associations le prélèvement du capital sur le travail, c'est à dire à'y faire pénétrer l'idée de mutualité.

[28] Зачеркнуто «в пользовании и развитии [ума] человечества, всех в мире»