Данная работа Бакунина содержится в последнем шестом томе «Собрания Сочинений Бакунина» на французском языке. Среди работ, подходящих по духу этой, также значатся в этом томе, уже переведенные на русский «Ответ одного интернационалиста Мадзини» (правда, без приложения Саверио Фрисчиа «Интернационал и Мадзини»), который является лишь предисловием к работе «Политическая теология Мадзини и Интернационал», которая была опубликована при жизни Бакунина и «Послание моим Итальянским друзьям по поводу рабочего съезда, созванного в Риме на 1 ноября 1871 г. Мадзинистской партией». – переводчик «Ответа Unita Italiana».
Сразу же после появления в «Gazzettino Rosa» от 14 августа 1871 года «Risposta d'un Internazionale a Mazzini» один мадзинист, вероятно Бруско Оннис, взял на себя смелость ответить дерзкому иностранцу, который только что так откровенно изложил свою позицию оскорбителю Коммуны и Интернационала и который осмелился заявить, что намерен доказать против него несуществование Бога. Первая часть этого ответа, озаглавленного «Un maestro della Rossia» («Маэстро из России»), появилась в № 219 (26 августа) «Unità Italiana», мадзинистского еженедельника, издаваемого в Милане. Мне не удалось получить эту газету, но отрывок из «Ответа "Unità Italiana"» (см. ниже, III часть статьи), а также следующий отрывок из письма, написанного Бакуниным 29 августа в редакцию брюссельской «Liberté», говорят нам об одном из пунктов статьи миланского журналиста:
«…А теперь большая молитва, дорогие товарищи… Unità Italiana в своем № 219 от 26 августа (который я также посылаю вам), как я и ожидал, открыла огонь против меня. Она отрицает, что Мадзини когда-либо проклинал и клеветал на восставших рабочих июня, и требует от меня доказательств того, что он это делал. Теперь я уверен в своих фактах, но поскольку у меня нет под рукой ни трудов Мадзини, ни всех его прокламаций, я не могу ответить, а поскольку я нахожусь здесь, в глубинке, я не могу ни с кем посоветоваться. Вы живете не в глубинке, в вашем распоряжении огромные библиотеки. Кроме того, наш друг Робен сказал мне, что среди вас есть люди, которые все знают и все помнят. Поэтому окажите мне большую услугу. В одном из ближайших номеров вашей газеты ответьте на вызов, брошенный мне редакторами Unità Italiana; ответьте, опираясь на факты и цитируя слова самого Мадзини. Если, наконец, вы не найдете их у себя, попросите их у Маркса, не от моего имени, а от вашего; у ненавистного Маркса всегда хорошая память, и он, конечно, помнит все, что может принести вред Мадзини... Все это дело гораздо важнее, чем вы, возможно, думаете; ибо хотя Мадзини перестал быть политической силой, он все еще пользуется огромным авторитетом во мнении, в умонастроениях итальянской молодежи, и, чтобы успешно бороться с ним, нужно всегда иметь под рукой факты»[1].
Остальная часть и конец ответа мадзинистского журналиста появились в двух других номерах Unità Italiana, № 222 (16 сентября) и № 225 (6 октября). Как только Бакунин получил последнюю из этих трех статей, он отправил в газету Gazzettino Rosa свою Risposta all' Unità Italiana, несомненно, уже начатую в предыдущем месяце. Его запись в дневнике за 6 октября гласит: «Послал Сирико[2] письмо и „Risposta all' Unità Italiana“». Перевод «Ответа» Бакунина, как и «Ответа Интернационалиста», вероятно, был выполнен Эмилио Беллерио.
Эта новая Risposta появилась в качестве приложения к номерам Gazzettino Rosa от 10, 11 и 12 октября 1871 года. Я получил любезное разрешение гражданина Луиджи Молинари сделать копию в миланской библиотеке Брера, и именно на основе этой копии я перевел текст Бакунина с итальянского на французский, французского оригинала которого больше не существует[3].
Мы увидим, что ответ Бакунина дает читателю достаточно информации о содержании статей в Unità Italiana.
Труд написан в начале сентября - начале октября 1871 в Локарно (Швейцария), опубликован на итальянском в Gazzettino Rosa, № 282-283, 10-11 octobre 1871, Milan
Unità Italiana (№ 219, 222, 225), которая, как и следовало ожидать, яростно встала на защиту доктрин своего хозяина, только что сделала великое открытие.
Она утверждает, что материалистическая и атеистическая доктрина, сторонником которой я себя с большой ошибкой объявляю, исключает полезность, возможность и, наконец, саму идею образования. Чтобы быть последовательным, «Unità Italiana» должна была бы добавить, что эта профаническая доктрина также исключает идею и возможность роста и развития естественных вещей, и что без постоянного вмешательства Бога животные, например, не могли бы расти, размножаться, развивать особые способности своего организма; что семена растений никогда не могли бы превратиться в растение, а растение – в листья, цветы и плоды, и что мир вообще, лишенный организации, порядка и законов, не мог бы существовать. И все же позитивная наука учит, что естественное развитие органического, растительного и животного мира составляет естественное образование этого мира, так же как история, то есть естественное и фатальное развитие человеческого общества, составляет образование людей как коллективное, так и индивидуальное; и что все системы индивидуального образования, известные и неизвестные, являются и могут быть только отражениями, последствиями и различными приложениями этого широкого коллективного образования, которое называется историей.
То, что мы отрицаем, – это не образование человеческого рода; напротив, именно на нем мы основываем все наши надежды.
Она дает нам уверенность в победе именно потому, что она не сводится к работе нескольких более или менее вдохновенных личностей, людей гениальных, коронованных добродетелью, которые считают, что получили свою миссию свыше, но потому, что она совершается по роковой логике фактов, в результате естественного и необходимого развития общества, развития, в котором вдохновленные не сверху, а снизу личности являются лишь более или менее сознательными, более или менее мыслящими инструментами.
Мы отрицаем вмешательство Бога в это образование, так же как мы отрицаем вмешательство Бога в движение и естественное развитие миров. Весь вопрос всегда сводится к этому. Наши оппоненты утверждают, что без Бога не могло бы быть ни образования, ни развития, ни мира, а мы, напротив, утверждаем, что все это не могло бы существовать с Богом. Именно это[4] я и взялся продемонстрировать.
Unità Italiana и многие другие люди, как мне сообщили из Италии, были удивлены той смелостью, с которой я публично изложил эти принципы. Позвольте мне в свою очередь выразить удивление, что откровенное изложение таких истинных, простых и спасительных принципов могло произвести такой эффект. Неужели мы действительно верим, что их так трудно доказать? Если и есть какая-то трудность, то она заключается только в следующем:
Очевидно, есть определенное смущение в том, чтобы продемонстрировать людям, что дважды два четыре, и заставить их понять, что в большинстве их рассуждений дважды два равны пяти. Я почти сомневаюсь, что «Unità Italiana» когда-нибудь поймет это. Привычка - страшный деспот, а Unità Italiana настолько погрузилась в арифметику и логику теологии, что абсурд кажется ей естественным, а естественное - абсурдным. Ее болезнь почти неизлечима.
Поэтому если я сдержу свое слово, продемонстрировав, насколько смогу, что существование Бога несовместимо с существованием истинной морали и свободы (что я и попытаюсь сделать в оставшейся части этих статей), то это будет сделано не в надежде вылечить Unità Italiana. Мои статьи будут полезны только тем, чья кожа поражена этой ужасной теологической болезнью, традиционным проклятием человеческой истории, и кто гораздо менее религиозен, чем на самом деле. Эти люди, далекие от любви к людям ради Бога, цепляются за божественного автора не иначе, как потому, что считают его существование необходимым для спасения человека. Короче говоря, мои статьи будут полезны только тем, для кого религия – это не господствующая доктрина, не систематическая испорченность духа, а всего лишь отклонение любящего сердца, которое стремится к торжеству справедливости, свободы и человечности.
Многие мои друзья советовали мне оставить в стороне все остальные вопросы и посвятить эту вторую статью исключительно антибожественным высказываниям, чтобы, по их словам, доказать публике, что я серьезно отнесся к своей задаче и что я действительно готов выполнить свое обещание. Сама Unità Italiana, с искренним ужасом процитировав антитеологический тезис, который я осмелился утверждать, возмущенно воскликнула: «Но где же его доказательства? Пусть он покажет нам критерий своих умозаключений! Господа, немного терпения. Невозможно одновременно заявить тезис и продемонстрировать его. Будьте уверены, что я не премину вскоре сообщить вам свой критерий и свои доказательства. Но, пожалуйста, предоставьте мне свободу развивать свои идеи так, как мне кажется наиболее подходящим для этой цели.
Вопреки мнению моих друзей, я считаю, что гораздо важнее ответить в первую очередь на нападки Мадзини на Интернационал. Эта ассоциация, будучи реальным и живым существом, должна иметь приоритет, в то время как Добрый Господь, будучи лишь воображаемой вещью, фиктивным существом, может подождать. С другой стороны, поскольку Интернационал по своей природе исключает идеализм, как метафизический, так и религиозный и политический, в то же время он утверждает позитивную науку, философию человечества, народную и социальную революцию, говоря о нем, я, естественно, приду к демонстрации моих материалистических и атеистических принципов, которые так сильно оскорбили «Unità Italiana».
Но не волнуйтесь. Я никогда не претендовал на то, чтобы быть изобретателем этих принципов. Они вырабатывались веками и были собраны в наши дни мощной рукой. Они проникли в массы, верно выражая их инстинкты, так что сегодня о них можно сказать, что они составляют всеобщее наследие. Вся моя заслуга, если она есть, заключается в том, что я осмелился выразить вслух, назвав вещи своими именами, чувства и мысли, которые все говорят в слух. В лагере демократии мы не знаем ни разоблачителей, ни инициаторов, ни диктаторов, ни наставников, ни хозяев. Мы искренне верим в нравственные инстинкты каждого человека и стремимся разгадать их, вдохновиться ими и сформулировать их.
Я могу назвать только одну свою заслугу – то, что я глубоко убежден в правильности принципов, которые я имел смелость противопоставить религиозным убеждениям Мадзини.
Повторюсь: я не был рад ввязываться в эту полемику с великим итальянским агитатором.
Решившись на это, я повиновался чувству долга; но, приняв решение, я не сделаю ни шагу назад и не остановлюсь, пока не сделаю все возможное, чтобы разрушить до конца эти теории, которые, по моему глубокому убеждению, столь же ложны с точки зрения логики и положительной науки, сколь и катастрофичны в своем практическом применении.
Вряд ли я сочту нужным или полезным обращаться к «Unità Italiana» во второй раз. Я предпочитаю обращаться непосредственно к ее Хозяину. Не то чтобы я плохо думал об этой уважаемой газете. Я признаю, что она предана, честна, последовательна и верна до абсурда. Но что я могу сказать ее редакции, если вместо того, чтобы объяснять причины, они размахивают руками, закатывают глаза, поднимают их к небу и кричат от удивления, боли, гнева и возмущения? Такая система может быть очень драматичной, но уж точно не разумной. Первый аргумент против меня – это то, что я русский! – Это факт, который я могу сильно осуждать, но что я могу с этим поделать? Изменить национальность невозможно[5].
В этом невольном и непоправимом позоре меня утешает одна мысль.
Предположим, я был бы итальянцем, исповедующим религию Мадзини, и в этом качестве постоянным редактором «Unità Italiana»: был бы я тогда более правдивым, более разумным, более справедливым, более сочувствующим итальянской молодежи и более глубоко преданным святому делу действительного освобождения народа? Думаю, что нет; но тогда я предпочитаю оставаться тем, кто я есть, и не рисковать переменами, которые могут принести мне вред.
Я надеюсь, что итальянская молодежь, может быть, менее гуманная, но, конечно, более гуманная, чем мадзинистская школа, которая, кажется, изобрела догму человечества (слово Божие, как мы знаем) только для того, чтобы сделать пьедестал не для живого народа, а для итальянского, то есть мадзинистского церкви-государства, – я надеюсь, что эта молодежь, читая мои сочинения, не будет спрашивать, немецкие, французские, турецкие, русские, китайские, японские или итальянские мои мысли, а будет спрашивать, правильные они или неправильные. Это все, что ей нужно знать. Иначе это будет уже не молодость, а старость, не разум, покоряющий будущее, а рутинная рефлексия, хоронящая себя в прошлом. Не способная понимать и говорить живые слова, она будет бредить, как Unità Italiana.
Бедная Unità! Она была так напугана этим простым изложением принципов, которые сегодня несут миру угрозу, что, несомненно, полагая, что явился дьявол, начала декламировать, в порядке экзорцизма, символ не Никейского собора, а новой мадзинистской церкви:
«Мы верим в Бога, Отца, Разум и Любовь, Творца и Воспитателя человечества;
В провиденциальный закон, данный Им жизни, закон неограниченного прогресса, основанный на наших делах и измеряемый ими;
В человечество, единственного толкователя Божьего закона на земле;
В единство жизни, которое, как мы верим, было замечено философией последних двух столетий;
В единство закона как для коллективных, так и для индивидуальных проявлений жизни;
В бессмертие Я, которое есть не что иное, как применение закона прогресса, ныне неопровержимо выявленного исторической традицией, наукой и стремлениями души к жизни, проявляющейся в индивидууме;
В свободу, без которой не может быть ни ответственности, ни совести, ни заслуги прогресса;
В единство человеческого рода и в моральной законности всех детей Божьих, без различия пола, цвета кожи или состояния, которая может быть прервана только по вине»;
И, следовательно:
«В святую и господствующую идею долга, единственного правила жизни: долга, который охватывает для каждого человека, в зависимости от сферы, в которой он находится, и средств, которыми он располагает, Семью, Отечество, Человечество: Семья – алтарь Отечества; Отечество – святилище Человечества; Человечество – часть Вселенной и храм, воздвигнутый Богу, Который создал его, чтобы оно тяготело к Нему; Долг, требующий от нас поощрять прогресс других, чтобы мы могли добиться собственного прогресса, и своим прогрессом помогать прогрессу других; Долг, без которого нет Права и который порождает добродетель жертвенности, единственное по-настоящему действенное и священное доказательство, самое великолепное, которое венчает человеческую душу, освящая ее.
И, наконец, мы верим не в нынешнюю догму, а в религиозное проявление, основанное на вышеуказанных принципах, которое возникнет в свое время по инициативе истинно свободного и верующего народа, возможно, из Рима, если Рим поймет свою собственную миссию, и которое, собрав часть истины, уже завоеванную предыдущими религиями, откроет другую часть, и, задушив в своих зародышах все привилегии, всю кастовую нетерпимость, откроет путь к будущему Прогрессу».
Фух! Какой удар! Ни один дьявол не устоит перед таким экзорцизмом, и я признаюсь, что волосы встают дыбом каждый раз, когда я слышу, как излагается столь логичная череда колоссальных абсурдов. И думать о том, что в середине XIX века такой великий ум, как ум Мадзини, мог изобрести это и довольствоваться этим, – значит отчаиваться в человечестве, не правда ли?
Есть только два эффективных средства против религиозной мономании, одно теоретическое, другое практическое: первое – положительная наука с ее суровым методом, не допускающим иного синтеза, кроме того, который основан на анализе, наблюдении и опыте; второе, вполне практическое, состоит в том, чтобы как можно чаще приучать ум и сердце ориентироваться на разум и на реальные интересы масс. Есть и третье средство, еще более эффективное, чем первое: революция.
Похоже, что «Unità Italiana» никогда не приходилось использовать ни одно из этих трех средств. Поэтому она может с гордостью повторить слова Тертуллиана:
«Credo quia absurdum»
«Верю, ибо абсурд»; и еще можно добавить: «Чем абсурднее вещь, тем больше я в нее верю!». Это, собственно, и есть главная основа, практическое и необходимое условие любого искреннего и пламенного богословия. Теологическая страсть – это культ, поклонение, безумие абсурда. Стоит ли удивляться, что одного луча чистой истины, простого повторения арифметической аксиомы о том, что дважды два четыре, достаточно, чтобы привести в ярость всех искренних теологов?
Я не сомневаюсь в искренности Unità Italiana и от всего сердца прощаю ей оскорбления и гнев, ее выпады против того, что она называет моим «философским царизмом», сравнивая его со скромными колебаниями и скорее осторожной, чем искренней сдержанностью прославленного Литтре, нынешнего представителя позитивной философии Огюста Конта[6].
Я не оскорблю «Unità Italiana», если предположу, что она серьезно относится к этим недомолвкам ученого ученика Конта. Если бы редакторы этого честного, но слепого журнала хоть немного внимательно читали труды Литтре, они бы убедились, что прославленный академик – материалист, глубоко и научно убежденный атеист. Зачем же тогда эти двусмысленные заявления и лазейки, которые, на мой взгляд, недостойны ума, преданного культу истины, и которые, очевидно, не имеют иной цели, кроме как оставить в состоянии неопределенности тех малопроницательных людей, которые их читают? Это объясняется тем, что господина Литтре можно считать главой аристократической школы. Французские позитивисты, верные в этом заветам Огюста Конта, своего учителя, явно стремятся сформировать другую аристократию, которая, на мой взгляд, была бы самой отвратительной, самой наглой, самой вредной из всех: аристократию интеллекта и науки, научную касту, которая, организовавшись во власть ума, претендовала бы на управление, в согласии с банкирами, представителями и директорами мирской власти, богословствующими массами. Легко понять, что с такими претензиями позитивисты обязательно должны думать, что не все истины хороши для того, чтобы говорить их народу.
Я, революционный социалист и заклятый враг всех аристократий, всей опеки, всех опекунов, напротив, считаю, что мы должны рассказать народу все, потому что только так можно добиться его быстрого и полного освобождения.
Еще одно слово, чтобы закончить этот разговор, возможно, последний, с «Unità Italiana». Я нахожу совершенно естественным и законным, с ее богословско-гуманитарной точки зрения, ее гнев на мой философский царизм и мое татарское и казацкое происхождение. Но зачем приписывать мне слова, которые никогда не выходили из моих уст или из-под моего пера? Где она видит, что я обвинил Мадзини в клевете и проклятиях в адрес французского народа?
Во всех сочинениях Мадзини я вполне мог бы заметить весьма заметное отвращение к французской нации в целом, которую он, кажется, не может простить за то, что она на время узурпировала инициативу, которая, по его глубокому убеждению, основанному на пророчестве Данте, должна принадлежать исключительно Италии, не народной, а мадзинистской, то есть Церкви-Государству Мадзини. Вполне вероятно, что я еще вернусь к этому вопросу, но в своей первой статье [от 14 августа] я не сказал о нем ни слова. Я говорил о гневе Мадзини не против французского народа в целом, а против рабочих Парижа, которые восстали в июне 1848 года и которые этим памятным и плодотворным восстанием, хотя и потерпевшим поражение, открыли эру социальных революций; И я сказал, что Мадзини проклял это движение и оклеветал рабочих, которые были его героями и мучениками, точно так же, как сегодня он оклеветал и проклял движение, героев и благородных мучеников Парижской коммуны.
Unità Italiana бросила мне вызов и попросила привести хоть одно доказательство. Что ж, я принимаю вызов! Я приведу не один, а несколько документов в поддержку этого положительного утверждения. Однако, поскольку в настоящее время я располагаю лишь очень небольшой частью трудов Мадзини, я прошу Unità italiana дать мне немного времени, и я могу заверить их, что они ничего не потеряют, если подождут.
После этого ответа, который я счел необходимым дать строгому и благочестивому мадзинистскому журналу, я почтительно удаляюсь. Я буду продолжать читать его, но не стану отвечать, пока он не заменит свой гневный сарказм и драматические восклицания серьезными аргументами, основанными на фактах.
[1] Цитируется Максом Неттлау в его «Biographie de Bakounine», примечание 2844. Я не знаю, публиковала ли газета Liberté что-либо на эту тему.
[2] Я не знаю, к какому итальянскому другу относится этот псевдоним. – Дж. Г.
[3] Макс Неттлау нашел несколько страниц черновика «Ответа Unità Italiana»; в некоторых местах он значительно отличается от текста, принятого автором, а в других совпадает с текстом, напечатанным Gazzettino Rosa. Этот черновой вариант, который был у меня перед глазами при переводе итальянской версии на французский, позволил мне найти оригинальные выражения Бакунина в нескольких местах и, таким образом, придать моему переводу большую верность. Но я не счел нужным печатать здесь этот черновик, который дублировал бы окончательный текст. – Дж. Г.
[4] См. «Ответ одного интернационалиста Мадзини».
[5] Здесь в оригинале написано «продолжение следует», а за ним «Ответ Михаила Бакунина к l'UNITÀ ITALIANA. Продолжение»
[6] В оригинале здесь далее написано «продолжение следует».