Международная Платформа Революционного Анархизма

Революционная Анархистская Народная Организация – Мексика (OPAR)
Анархистский Народный Союз – Бразилия (UNIPA)
1 мая 2011

Рабочим, крестьянам, служащим

Безработным, трудящимся неформального сектора

Трудящимся-мигрантам всех регионов мира,

Угнетенным коренным народам, нациям, этносам и меньшинствам

Трудящейся молодежи и женщинам.

Введение

В июле 1926 года публикация во Франции документа под названием «Организационная Платформа Всеобщего Союза Анархистов» (составленного и подписанного группой русских анархистов зарубежом «Дело Труда») вызвала глубокий шок и беспокойство среди анархо-коммунистов, анархо-синдикалистов и индивидуалистов, в основном в Европе.

Среди подписавших документ были крестьянин Нестор Махно, главный лидер Украинской повстанческой армии, и Петр Аршинов, рабочий и партизан, оба ветераны русской революции и гражданской войны (1917-1922). Документ призывал к реорганизации революционного анархизма, идеологической борьбе с дезорганизующим индивидуализмом и созданию международной анархистской организации.

Эррико Малатеста, один из ведущих анархистов-коммунистов того времени, четко и категорично высказался против основ, заложенных «Платформой»: «Их организация, будучи типично авторитарной, далеко не способствует достижению победы анархо-коммунизма, к которому они стремятся, а может лишь сфальсифицировать анархистский дух и привести к последствиям, которые идут вразрез с их намерениями»[1]. Волин, русский анархист в эмиграции во Франции, писал: «Мы уже отмечали, что действительно новым в «Платформе» является только скрытый ревизионизм в сторону большевизма и признания переходного периода»[2].

Организационная платформа – это документ, который ставил перед собой три фундаментальные задачи: развитие анархистской теории как основы международной организации; более точная разработка общей стратегии и программы Социалистической Революции, основанная на критике опыта бюрократического вырождения русской революции 1917 года; критика роли, которую анархисты развивали в массовом движении, наряду с представлением революционной линии действий.

Эти задачи, поставленные авторами «Организационной платформы», не были реализованы. Во многом в этом кроется причина исторического упадка анархизма, на что указывали Махно и Аршинов, отмечая, что отношения анархизма с массовой борьбой рабочих и крестьян будут маргинальными до тех пор, пока эти задачи не будут решены.

Платформа также имела свои границы. Реакцией анархо-коммунистов, анархо-синдикалистов и индивидуалистов стало осуждение Платформы как «чуждой анархизму». Платформистов обвиняли в «отклонении от анархизма», в том, что они разделяют опасную границу с «большевизмом» и «авторитарными» идеологиями.

Однако на самом деле платформисты, вопреки утверждениям их критиков, «порвали» не с «анархизмом в целом», а с ревизионизмом (представленным самопровозглашенными «течениями»). Платформисты утверждали, что создали новое предложение, но на самом деле они лишь частично восстановили первоначальную бакунинскую концепцию Первого Интернационала, от которой отказались анархо-коммунизм Малатесты и Петра Кропоткина, а также анархо-синдикализм и его теоретики, такие как Рудольф Роккер.

Организационная платформа была отвергнута как содержащая в себе движение в направлении, в котором индивидуалисты, анархо-коммунисты и анархо-синдикалисты отказались идти: бакунизм. Однако Платформа лишь намечала задачи. У ее авторов не было исторических условий для их реализации. Они показали, что необходимо создать международную анархистскую организацию. Что она должна быть основана на теоретическом и тактическом единстве, коллективной ответственности и федерализме. Но по независящим от них обстоятельствам они оставили эту задачу нерешенной.

Следует признать предшествующий опыт, основанный на критике, героические усилия отдельных людей и небольших групп, выступивших с частичной критикой и размышлениями, которые предшествовали представленному здесь анализу. Критика платформистов в 1920-х годах; критика небольших «бакунистских» групп, а также защита, пусть и неясная, махновщины Жозе Ойтисикой в Бразилии; критика и противодействие группы «Анторча» капитуляции анархо-коммунистов, на которую ориентировался Диего Абад де Сантильян в Аргентине, – все это должно быть открыто признано. Точно так же следует признать критику вырождения испанского анархо-синдикализма и коммунизма со стороны Махно, Хайме Балиуса и группы «Друзей Дуррути». Критика Жоржа Фонтени в 1950-е годы и критика Федерации Анархистов Уругвая (историческая FAU) в 1960-е годы имеют фундаментальное значение. Но необходимо также признать, что вся эта критика была неполной и частичной, она не смогла укрепиться, потому что не двигалась в направлении бакунизма.

Этот документ направлен именно на то, чтобы взять на себя ответственность за выполнение задач, намеченных Организационной платформой, и линии, отстаиваемой другими товарищами, упомянутыми выше. Продолжить то, на чем они остановились: продвигаться в единственно возможном направлении Платформы – в сторону бакунизма. В этом смысле данный документ стремится представить структурные контуры анархистской теории – бакунизма – и призвать к воссозданию международной бакунистской организации и международной организации рабочих. Это центральная задача сегодняшнего дня.

Вырождение социалистической и национально-освободительной революций, интеграция социал-демократических и анархо-синдикалистских профсоюзов в капиталистическую систему свидетельствуют о том, что пролетариат, руководствуясь этими направлениями, терпит последовательные и серьезные исторические поражения. Капитуляция анархо-коммунистов и анархо-синдикалистов также является важным историческим следом. Она была в значительной степени результатом ошибок теории, эмпиризма и оппортунизма, характерных для формирования политических и массовых организаций рабочих.

Таким образом, мы намерены призвать к созданию Международной анархистской сети (Red Anarquista Internacional RAI) и Классовый и международной рабочей тенденции (Tendecia Classista e Internacionalista de los Trabajadores TCI). Эти два органических выражения должны стать началом восстановления Альянса социалистической демократии и Международной ассоциации трудящихся.

Теперь, чтобы более конкретно обрисовать характерные черты организаций, политических и массовых, крайне необходимо представить содержание бакунизма и глубокую критику теории, которая осуществляла наиболее широкое руководство классовой борьбой рабочих в прошлом веке: марксизма. Необходима также серьезная критика опыта борьбы пролетариата и отклонений теорий, которые были решающими в этих же поражениях.

Представленная здесь Организационная Платформа Революционного Анархизма призвана заложить теоретические и программные основы таког международного здания. Первая часть документа представляет собой теоретическую и историческую критику различных теорий и опыта борьбы трудящихся. Вторая часть представляет собой применение бакунистской теоретической концепции революции к современному этапу капиталистического развития. На этой основе мы представляем предложение по организации революционеров и трудящихся в борьбе за Социализм.

Отдельные лица и группы, желающие обсудить членство в Платформе строительства секций RAI и TCI в своих странах, должны написать, чтобы инициировать и развить такой процесс: дальнейшие и более подробные указания будут приняты и отвечены Комиссией по строительству.

1 – Об идеологическо-теоретической борьбе: общая критика революционных государственнических концепций и ревизионизма в анархизме

1.1 – Историко-всемирные основы Бакунизма

Во второй половине XIX века пролетариат породил первое органическое выражение международной борьбы за свое освобождение: Международная ассоциация трудящихся (Первый Интернационал, МАТ), основанная в 1864 году. Она объединила различные течения, целью которых было социальное освобождение пролетариата. Именно в этом контексте берет свое начало наше течение, основанное на мысли и практике русского революционера Михаила Бакунина.

В мысли Бакунина преобладает материалистический метод анализа природного и социального мира, способный дать критический анализ общества и направлять революционную практику, учитывая все факторы, участвующие в определении общественной жизни с целью всестороннего разрушения буржуазного общества и освобождения всего человечества в великом процессе общественного преобразования, составляя одно из основных философских мировоззрений интерпретации действительности, которое пролетариат использовал и использует в борьбе за свое освобождение.

Материализм, господствующий в революционной мысли XIX века, находится в прямой оппозиции к идеализму буржуазии, продолжая антагонизм, существующий в социальных классах, порожденный Капиталом в области идеологии. В то время как буржуазия пытается замаскировать свое классовое господство с помощью религиозных идей, метафизики и идеалистической мысли в целом, пролетариат в лице своих интеллектуалов и революционных мыслителей провозглашает материалистический метод анализа действительности, рассматривая конкретные отношения, ограниченные определенными материальными условиями существования во времени и пространстве. Пролетариат провозглашает конец абсолютных и окончательно воплощенных систем; в противовес им он провозглашает диалектическую систему, предполагающую систематическое познание природного и социального мира во всей его полноте, совершенствуемое в каждый момент, всегда подвергаемое неустанной критике и исправлению на основе коллективного опыта человечества.

Материализм пролетариата противостоит буржуазной концепции права на стоимость и прибыль, рассматривая это право как лицемерный аргумент капиталистов в пользу эксплуатации коллективных трудовых сил человечества. В противовес этому он провозглашает, что единственным источником стоимости является коллективный труд человечества; провозглашает превосходство коллективного труда над индивидуальным; выступает против индивидуальной оплаты в капиталистической форме заработной платы, которая позволяет лишь воспроизводить пролетарский род для продолжения буржуазной эксплуатации; провозглашает, что только через обобществление средств производства рабочие получат контроль над своей деятельностью и доступ к плодам своего труда.

Пролетариат ставит своей задачей разрешить противоречия между, с одной стороны, коллективным производством богатства и общественных благ и, с другой стороны, эксплуатацией, идеально выраженной в праве на прибыль, которое является основой и делом капиталистического общества, посредством процесса Всесторонней Социальной Революции, инициируя процесс уничтожения и ликвидации не только права на прибыль и эксплуатации, но и частной собственности и государства, которые являются материальной основой классового деления в обществе.

Наследуемое из поколения в поколение право на эксплуатацию труда угнетающим меньшинством трудящегося большинства составляет идеологическую основу классовых обществ, оправдывающих существование частной собственности и государства, материальную основу господства человечества над человечеством, устанавливая тем самым диалектическую связь между материальным господством и идеальным правом, которая порождает все большую нищету и неравенство для широких трудящихся масс.

Внутри пролетариата различные течения, сходящиеся на исторической и всемирной цели освобождения человека, не сходятся на средствах и методах, с помощью которых пролетариат должен освободить себя. В то время как различные течения совершали ошибку, экстраполируя всемирно-исторические задачи буржуазии на пролетариат, Бакунин, продолжая правильную критику Пьера Жозефа Прудона государственничества и универсально-исторических задач буржуазии, этого не делал. Прудон, критикуя государственничество, указывает, что историческая задача пролетариата состоит не только не в том, чтобы подражать буржуазии в захвате государства для развития Социализма, но что необходимым условием освобождения человечества от господства человека над человеком является именно упразднение, революционное уничтожение государств и замена их великой Всеобщей Конфедерацией вольных женщин и мужчин, а также международными ассоциациями трудящихся для координации производства.

Главным теоретическим и политическим вкладом бакунизма как организационного явления стало понимание места государственничества в истории и центральной роли этой проблемы в эксплуатации коллективных сил капитализмом в современном обществе. Корень концепции Бакунина лежит в понимании взаимосвязи между эволюцией государственничества и усилением подчинения коллективных сил.

Частная собственность и государство – основа, на которой строятся классовые общества, и пролетариат, будучи историческим классом, призванным похоронить эксплуатацию, рассуждает, что для преобразования общества, для перехода от царства необходимости к царству свободы неуместно использовать программы и творения других масштабных социальных преобразований, других всемирно-исторических задач.

Бакунинская концепция государственничества обозначает процесс: расширение государства и формирование «государственного разума» и различных доктрин его оправдания (теория божественного права королей, монархов и императоров, теория общественного договора, национализм и так далее) Концепция государственничества предполагает исторический анализ, в котором современное государство предшествует формированию капитализма и, захваченное буржуазией, закрепляет капиталистическую экономическую трансформацию феодального общества. С другой стороны, современное государство диалектически возникает из протестантской Реформации, государства, освобожденного от церкви, способного подчинить ее себе, которое обусловливает, производит и воспроизводит экономические и социальные преобразования, трансформацию/разрушение феодализма, расширение торговли, которые предшествуют и обеспечивают религиозную Реформацию.

Учитывая диалектику конкретных социальных отношений, государство как юридико-политическая структура является продуктом неравных отношений между классами, а также производит и воспроизводит неравные социальные отношения. Таким образом, государство обладает важной структурирующей динамикой, которая отвечает за производство и воспроизводство новых отношений эксплуатации и угнетения.

Диалектика централизации и монополии является выражением и следствием буржуазного характера современного государства, которое было не просто феноменом развития капиталистического производства, но неотъемлемым условием и даже фундаментальным политическим и экономическим фактором возникновения, расширения и консолидации капитализма во всем мире вплоть до наших дней.

Трансформируясь под влиянием буржуазного характера, капиталистическое государство, его экономика и сама система государств развиваются в непрекращающейся конкуренции между государствами за гегемонию и за господство, в результате которой более крупное государство всегда будет контролировать территории, моря, воздух, пространство и народы. Централизация власти в государстве также приведет в системе государств к централизации большей власти в крупнейших государствах, которые затем примут форму империй – концепция, лежащая в основе истинной природы государств, которые являются военными и геополитическими державами в определенный исторический момент. Империя – это особый тип государства, которое достигает гегемонии в регионе и борется за господство в мировой системе государств. Развитие государственничества всегда ведет к формированию в международной системе государств, в силу присущей ей логики конкуренции и завоевания, империи, обладающей превосходством над другими империями и соперничающими государствами.

Отсюда ошибка экстраполяции всемирно-исторических задач одного класса на другой именно тогда, когда последний ставит своей высшей целью ликвидацию классовых обществ. Бакунизм обнаруживает и формулирует этот принцип и делает его своим составным элементом, из которого вытекают все остальные принципы и теории, касающиеся освобождения пролетариата и всего, что касается революционной тактики и политики.

1.2 – Отношение анархистов к идеям Маркса и Энгельса

Пролетариат имеет в своей среде ряд мыслителей, составляющих его интеллектуальные фракции. Независимо от того, какое политическое течение они отстаивали, каждый честный революционный социалист должен признать авторов идейных вкладов пролетариата, должен сплотить ряды против капиталистических нападок на этих мыслителей и взяться за критику-исправление ошибок этих интеллектуалов как часть наших внутренних задач как части социалистического движения мирового пролетариата, согласно нашим научным принципам и с внесением соответствующих поправок.

Для революционных анархистов Карл Маркс и Фридрих Энгельс подарили пролетариату два открытия, заслуживающие признания:

а) Исторический материализм, позволяющий трактовать историю как диалектический процесс производства-воспроизводства социальной жизни на основе материальной жизни, обусловленный взаимной связью между проявлениями интеллектуальной, культурной и социальной жизни и экономической жизнью человеческого общества.

б) Теория прибавочной стоимости, вскрывающая и демонстрирующая процесс капиталистического накопления, основанный на эксплуатации и угнетении трудящихся масс.

Для анархистов материализм – это научный метод, который может быть применен для решения различных задач, которые ставит перед ними революция. Каждый революционный пролетарий должен признать правильность и обоснованность материализма, если рассматривать его с точки зрения его важного вклада в качестве научного метода для наблюдения, анализа и постановления задач рабочих масс.

Маркс и Энгельс успешно применили метод, который они сами открыли и сформулировали, в отношении анализа и интерпретации классовой борьбы прошлого, в отношении пролетарского прочтения истории для объяснения основ классовых обществ, в отношении революционной критики капиталистического общества и указания на необходимость его разрушения революционным пролетариатом. Они мастерски научили пролетариат правильно понимать прошлое и современную действительность, впервые в истории сформулировав теорию, способную установить многообразную реальность с причинно-следственными связями, создав тем самым основу для правильной критики-практики, то есть для конкретной политической борьбы эксплуатируемых и угнетенных классов, осознающих необходимость своего освобождения. Это вклад, который никто не будет оспаривать у Маркса и Энгельса и который сохранит их жизненность до полной победы над буржуазной эксплуатацией.

Однако они задумывали, развивали и поддерживали ошибки, которые стоили пролетариату многих поражений на протяжении XX века, от последствий которых мы страдаем до сих пор. Хотя они были великими мыслителями, давшими нам прекрасные уроки истории и политической экономии, они были также авторами антидиалектических предопределений (пре-детерминаций) того самого метода, который они правильно обосновали в отношении интерпретации прошлого и настоящего, представляя нам для новых всемирно-исторических задач эксплуатируемых масс механические и одномерные выводы, основанные, в области теории, на принципиальной ошибке в применении исторического материализма к пролетарским задачам о том, что делать на следующий день после свержения буржуазного общества, то есть к задачам послереволюционной эпохи, которые сконцентрированы в теории «диктатуры пролетариата», конечной тактике революционного марксизма.

Мы представляем здесь критику двух источников политико-теоретической ошибки и вырождения марксизма. Первый из них не покоится в центральных ядрах исторического материализма, а представляет собой теоретическую ошибку. Второй лежит в основе программы и стратегии и представляет собой политическую ошибку. Обе ошибки дают объяснение поражениям и вырождению марксистов.

В трактовке исторического материализма есть фундаментальная составляющая, которая заключается в идее конечной «детерминированности от экономики». Эта концепция отражает теоретическую недооценку как роли государства, так и самой классовой борьбы, так что «развитие производительных сил» в абстрактных терминах рассматривается как основополагающий критерий. Эта первичная роль экономического фактора как конечной детерминанты превращается в рамках международной социал-демократии в механическую предопределенность.

В то время как в теории производительные силы считаются «центральными», действия классов и государство недооцениваются; в политике государство занимает «центральное» место. Именно потому, что в теории государство лишь только «детерминируется», то есть «определяется» экономикой (а не диалектически определяется экономикой и при этом государство определяет экономику), считается, что государство может быть правильно использовано нейтральным образом пролетариатом, который может даже использовать его как инструмент (как будто инструменты и методы нейтральны, и буржуазия и пролетариат могут использовать любой инструмент по своему усмотрению) для проведения прогрессивных реформ и так называемых революций.

Теория «диктатуры пролетариата» представляет собой антиисторическую и антидиалектическую экстраполяцию буржуазной программы докапиталистической эпохи на пролетарскую программу капиталистической эпохи, как перенос исторических задач буржуазии в борьбе за освобождение от феодализма на исторические задачи пролетариата в борьбе за всестороннее освобождение человека и собственное уничтожение как эксплуатируемого класса. Это тактическая и стратегическая контрабанда коллективного опыта от одного класса к другому.

Наблюдая за борьбой буржуазии за создание капиталистической системы производства, Маркс справедливо вывел условия, необходимые для установления любого классового правления, которое впоследствии сформирует общую теорию диктатуры пролетариата, даже если впоследствии он не затронет вопрос о том, что такое правление означает для классов, стоящих у власти, и могут ли они удержаться, не развратившись и не исказившись. В самом феодальном обществе капитализм развивал свои силы, которые вылились в господство промышленного производства над феодальным сельским хозяйством, новое разделение труда, преобладание города над деревней и преодоление всех доселе известных форм производства и воспроизводства жизни (господство производства над потреблением), которые, понимаемые и интерпретируемые как единое целое, были результатом развития капитализма, понятые и истолкованные в целом методом исторического и диалектического материализма, произвели глубокое впечатление на Маркса и Энгельса, заставив их экстраполировать всемирно-исторические задачи, решенные классом буржуазии, на класс, который он сам породил и который он призван был похоронить: пролетариат; тем самым была допущена принципиальная ошибка, о которой говорилось выше.

Задачи, о которых шла речь, Маркс экстраполировал на пролетариат, исходя из своей интерпретации хода буржуазной борьбы, – это необходимые условия, которые должны быть выполнены для установления классового господства; А это может быть осуществлено только путем захвата государства (на историческом уровне) классом, удержания власти в своих руках и укрепления своего социального режима, высшим и наиболее развитым выражением которого в буржуазном классе являются демократические республики по классической французской модели, где, согласно Марксу, должно произойти окончательное и решающее противостояние буржуазии и пролетариата.

Кроме того, Франция, которую Маркс считал образцом буржуазной эволюции, представляла собой скорее исключение, чем общее правило: в Германии, Англии и других странах буржуазия пошла на ряд компромиссов со «старым режимом», включила и инкорпорировала старые олигархии как классовые фракции в новый, расширяющийся способ производства.

Захват государства, это завоевание-удержание власти в руках класса (в данном случае пролетариата), этот принцип, усвоенный в качестве руководящей теоретической оси всех его общих и частных приложений к каждой области борьбы пролетариата, заключал в себе противоречия таких огромных размеров, что, доведенные до своих крайних последствий в теоретической области и столкнувшиеся с историческим опытом (то есть с их объективной экспериментальной проверкой) последних двух веков, не остается ничего другого, как объяснить их и отбросить как содержащие в себе зародыши собственного уничтожения как теоретико-практического метода по отношению к современной борьбе за социальное освобождение человека, требующей (и требовавшей со времен наших немецких авторов) новых и новаторских воплощений.

Теперь, в конкретной действительности, в области революционного действия, всякая последовательная теория несет в себе политико-практические следствия, следствия, которые не преминула иметь теория «Диктатуры пролетариата» и против которых мы выступаем так же решительно, как и против самой теории, не только потому, что она зарождает в своем лоне зародыш своего собственного уничтожения как теория с минимальной внутренней последовательностью, но и из-за конкретной политики, которую она влечет за собой и которая привела нас к таким ужасным результатам в отношении освобождения человека, ее основное содержание, ее элементарный состав – это обуржуазивание политики-практики революционного пролетариата, идеологическое укрепление государственничества и добровольный отказ от практических-экспериментальных нововведений масс в действии. Мы первыми признаем вклад марксистской мысли, но и первыми указываем на ошибки и начинаем ее исправление перед лицом исторической глупости ее создателей. Мы выступаем против обуржуазивания исторического материализма, которую допустили сами Маркс и Энгельс, и его превращения в нарядный «идеализм».

Таким образом, существуют пределы для присвоения исторического материализма Маркса и Энгельса, и мы указываем на необходимость интерпретировать их вклад с критических параметров - в теории и политике - изложенных здесь. Бакунинская концепция материализма, имея ряд точек соприкосновения с историческим материализмом Маркса, отличается от него в важных аспектах, заслуживающих внимания.

1.3 – Различия и противоречия между государственнической и антигосударственнической концепциями революции

Между государственнической концепцией революции Маркса и Энгельса и антигосударственнической концепцией Бакунина существует непримиримый антагонизм. Если Маркс и Энгельс терпели и участвовали в обуржуазивании исторического материализма, то Бакунин включил и признал материалистический метод в свою философскую концепцию мира. Если Маркс и Энгельс неверно истолковывали всемирно-исторические задачи пролетариата на основе экстраполяции коллективного опыта буржуазии на пролетариат, признавая необходимость развития капитализма и принимая эту необходимость как политическое знамя, то Бакунин основал и развил теорию, которая укрепила и расширила поле толкования истории и позволила широко развить характер всемирно-исторических задач пролетариата в его борьбе за уничтожение отношений эксплуатации, основал и развил теорию государственничества.

На основе теории государственничества можно не только расширить интерпретацию истории и выяснить взаимоотношения между капиталом и государством в угнетении и эксплуатации трудящихся масс в самой действительности, в непосредственной актуальности конкретной исторической ситуации, она разрешает также вопрос о всемирно-исторической задаче пролетариата и о том, что делать на следующий день после свержения буржуазного общества, то есть о задачах послереволюционной эпохи, которые концентрируются в теории «Упразднения Государства», тактике анархического пролетариата.

Противоречия между мыслью Бакунина и мыслью Маркса и Энгельса выходят за рамки тактики и поднимаются до общих концепций революции. Маркс и Энгельс основывают свои концепции на частичной интерпретации истории, реализуемом только на основе Капитала, впадая в механический и пристрастный экономический детерминизм, отбрасывая роль государства, сводя этот механизм к простому инструменту, который вполне может служить тому или иному классу для решения его всемирно-исторических задач. И такая интерпретация приводит к концепции, что просто необходимо использовать классовое правление для частичной, поэтапной атаки на буржуазное общество, частную собственность, семью и Капитал, оставляя нетронутыми именно те исторические институты, на которых основана и производится-воспроизводится эксплуатация и угнетение трудящихся масс, оставляя нетронутым государство.

Государственническая концепция революции, представленная общей теорией перманентной революции, защищаемой революционным марксизмом как историческая программа пролетариата, открывает такие вредные неопределенности, как квазитеория «переходного периода», которая прикрывает реформистское обуржуазивание этой концепции, оставляя на потом вопрос о разрешении эксплуатации масс, вопрос, который должен быть разрешен подлинной социальной революцией, претендующей на то, чтобы быть таковой.

С другой стороны, Бакунин, указывая со времен МАТ на это противоречие, указывает не только на правильную тактику уничтожения государства, но и разрабатывает целую общую теорию всестороннего характера социальной революции. Эта теория не только включает в себя указанную марксизмом необходимость упразднения Капитала, но и указывает, что одним из условий и следствий этого является именно уничтожение государства, и что нужно не только не ждать его «отмирания», но бороться за его сознательное упразднение.

Бакунину довелось стать свидетелем тактической капитуляции самого Маркса перед гигантским для общественной жизни событием, которое не только показало возможность разрушения буржуазного государства, но и постепенного упразднения государства как исторического института классового общества и замены его органами, основанными на фундаментальных принципах бакунинской мысли, Федерализме и Социализме. Это событие вошло в историю как Великая Парижская Коммуна 1871 года.

В противоположность предположениям перманентной революции, всесторонняя революция рассматривает разрушение, упразднение государства как необходимое условие уничтожения капитализма, которое есть не что иное, как постепенная политическая децентрализация (постепенная, по отношению к самому живому процессу, а не к метафизически определенным стадиям), замена государств Всеобщей конфедерацией свободно ассоциированных рабочих, с политико-практическим предварительным условием насильственного уничтожения буржуазного государства. Этот принцип ни в коей мере не противоречит необходимой экономической централизации, которую предполагает социализм.

Отмена государства как первый действенный шаг в осуществлении социализма, понятая как тактический принцип, лучше всего объясняет такие важные вопросы, как отношение пролетариата к классам, и начало совершенно нового процесса в истории человечества, в котором нам, революционным пролетариям сегодняшнего дня, почти не приходится подражать якобинцам 1789 года. Мы должны изобрести и создать все.

Такая концепция революции возможна только потому, что Бакунин видел, что материалистический метод не может быть сведен к одномерной интерпретации исторической эволюции, и что экономический фактор, будучи определяющим, может быть определяющим только относительно, являясь вместо этого процессом постоянного движения: диалектической связью, в которой политика также является определяющей по отношению к экономике.

Эти практические вопросы являются частью «всестороннизации» революции, частью «всестороннизации» диалектики в рамках политической стратегии, которая отрицалась глупыми принципиальными ошибками Маркса и Энгельса, вызванными созданием одномерной схемы эволюции в направлении развития капитализма и экстраполяцией всемирных исторических задач буржуазии на пролетариат.

1.4 – Ревизионизм в Анархизме

Как только необходимость социализма, его научный и освободительный характер и первые практические попытки были закреплены, буржуазия должна была признать это и вступить в борьбу за его идеологическое заражение. Анархизм не стал исключением. Уход и смерть Бакунина, поражения пролетариата во Франции, Испании, Италии и России вызвали дезориентацию среди революционных анархистов того времени. Как следствие, многие из них начали процесс пересмотра теорий Бакунина, который, наряду с недостаточным распространением и систематизацией его мысли, привел к историческому рождению ревизионизма, подлинно буржуазного программного отклонения от революционного анархизма, разработанного и защищаемого Бакуниным.

Ревизионизм – это исторический продукт буржуазного идеологического влияния в рядах пролетарских социалистических течений, который выходит далеко за рамки отдельных личностей и представляет собой настоящий буржуазный форпост в наших собственных рядах. Ревизионизм принимает различные аспекты и предстает в различных обличьях, но его характер в основном один и тот же. Ревизионизм – это не простое несогласие с мнениями классиков, не «догматическая прихоть» социалистических революционеров из-за несогласия с тем или иным мнением, а пересмотр, отрицание исторически-всемирных основ социализма, следовательно, это борьба пролетариата против буржуазии на ее собственной почве, борьба за идейную и политическую самостоятельность пролетариата в его классовой борьбе с буржуазией, борьба необходимая, постоянная и непримиримая.

Ревизионизм в революционном анархизме с самого начала принимает эклектический характер, то есть пытается примирить не только противоречивые, но и антагонистические всемирно-исторические основы, программы и тактики, сея путаницу и дезорганизацию в пролетарских идейных рядах, что является причиной-следствием его исторической неспособности повести пролетариат за собой в борьбе с капиталистической эксплуатацией. Она возникает в результате попытки объединить идеи Бакунина и Маркса именно там, где они противоположны: в концепции исторических задач, в программе, в тактике и стратегии.

Эти позиции находятся в зародыше в формах так называемого анархо-синдикализма и анархо-коммунизма, развившихся в начале XX века. Эти ревизионистские позиции, чаще всего в плохом смысле, представляют собой новые «теории», гибридные по определению, которые являются идеологическим обоснованием ряда аморфных практик, лишенных революционной перспективы.

С одной стороны, анархо-коммунизм, эклектическое течение мелкобуржуазного характера, будет отрицать именно вклад марксистской мысли, исторического материализма и критики буржуазной экономики. Яркий пример тому – мысли Малатесты, который не только презирает классовую борьбу в области идеологии, но и, как хороший мелкобуржуазный мыслитель, считает, что мысли стоят выше классовой борьбы и что такие антагонистические мысли могут быть объединены слева и справа по милости «воли».

Фундаментальный разрыв, образовавшийся между анархо-коммунистическим ревизионизмом и революционным анархизмом в области теории, получил свое максимальное выражение в подходе первого к анализу истории и общества, основанном не на критерии труда как основы социализма, что является материалистическим способом подхода к вопросу, а на критерии, который не только отказывается от этой программной основы, но и мастерски хоронит ее в своей мелкобуржуазной формуле «каждому по потребностям».

Это программное отклонение подразумевает молчаливый, полусознательный отказ от противоречия между классами. Превосходство «потребностей» – это утверждение превосходства личности над превосходством коллективных сил труда, что подразумевает ложное противоречие антидиалектического характера, предполагающее позицию личности/общества, порождающую ложную вражду, вместо разрешения противоречия социалистическими средствами, в которых существование одного предполагает отношение и влияние другого, и наоборот.

На практике это презрение выражается в отрицании политической организации анархистов-революционеров и общественных органов, основанных на политической децентрализации и федерализме, на основе социалистической экономической централизации, организованной гражданским образом в отношении прав, созданных трудом, создавая программный и организационный вакуум, который проявится в больших исторических поражениях, в которых полуанархисты-ревизионисты принимали активное участие.

Другое проявление мелкобуржуазного полуанархического ревизионизма выражается в явлении, известном как «индивидуализм», который предполагает ложное враждебное противоречие между любой организацией и личностью, ставя абстрактную свободу одного в противоречие с интересами другого, подавляя классовую борьбу и диалектику под прикрытием буржуазного идеалистического индивидуализма, которые имели больших противоречивых сторонников в полуанархистских выражениях, известных как «синтез», породили такие явления, как «пропаганда действием» конца XIX века, и которые стремились эклектически примирить противоречия, вытекающие из абстрактного идеализма, в конкретной практике, что привело к отрицанию любой серьезной политической ответственности. Сегодня, похоже, возрождается «освободительная» и «насильственная неформальность».

Течение, которое стоит выше двух предыдущих, – это анархо-синдикалистский ревизионизм, высшим выражением которого была Испанская национальная конфедерация труда (CNT), основанная в 1910 году. Это течение превосходит вышеупомянутые в отношении сущности своей природы, которая является его началом и концом, а также позитивных аспектов, вытекающих из него. Для практической борьбы анархо-синдикалистский ревизионизм дал большие уроки массовой борьбы, в которой массовая активность была поставлена в центр борьбы, по крайней мере, в задачах дореволюционного периода, то есть в борьбе за требования, которую вело это течение против капитала и буржуазного государства. Уроки, извлеченные из этого опыта, несомненно, являются большими уроками для будущей борьбы пролетариата, так как они хорошо научили правильному подходу к экономической борьбе в условиях деятельности, ориентированной революционными тенденциями этого течения. Однако этот ревизионистский экономизм привел к полной ликвидации и игнорированию критикуемой до предела революционной политической организации, которая, когда наступил высший час руководства революцией, передала власть со всеми почестями мелкой буржуазии, приведя массы, в случае с Испанией, к великому поражению пролетариата, заслуживающему самого пристального внимания.

Главная особенность этого ревизионистского ликвидаторского течения заключается в том, что оно не освобождается от буржуазного влияния и абстрагируется от диалектики между экономической и политической борьбой пролетариата, ставя первую выше второй, впадая в экономистскую редукцию классовой борьбы. Тактические последствия такой концепции выражаются в лозунге «революционной всеобщей стачки», которая должна свергнуть капитал и его постреволюционную политику главенства профсоюзов для построения социализма.

2 – Из всемирно-исторического опыта пролетариата: великие поражения социальной революции, Россия, Испания и Латинская Америка

Критика проектов, реформистских или революционных, может быть только критикой опыта борьбы рабочих в последние годы. Теоретические течения, проанализированные выше, присутствовали в основном опыте борьбы рабочего класса в первой половине XX века. Все они привели к поражению революционного процесса. Это объясняется их теоретической и идеологической слабостью, а также эклектичностью их программных целей и классовым характером их союзов. Помимо тактических ошибок в ведении борьбы.

Для построения синдикализма и международного бакунистского революционного движения необходима жесткая критика этих течений. Это баланс их роли в истории. В этом смысле мы должны проанализировать ключевые события XX века. Русскую революцию и Гражданскую войну в Испании в Европе, процессы возникновения правительств, основанных на военных диктатурах, в Латинской Америке в 1930-1980-е годы и, исходя из этого, объяснить противоречия и кризис международного социалистического движения.

2.1 – Русская революция и вырождение марксизма

Русская революция продемонстрировала вырождение марксизма. В то же время она подчеркивает маргинальный характер анархо-коммунизма и его противоречия. Только в Украине, одной из стран, подчиненных Российской империи, возникло массовое движение, именно потому, что оно порвало с постулатами анархо-коммунизма и анархо-синдикализма.

Состав массового движения в России был следующим: существовали две крупные партийные организации – Российская социал-демократическая рабочая партия (РСДРП; участница Второго Интернационала) и Партия социалистов-революционеров (ПСР). Анархо-коммунистические группы были численно представлены небольшими группами на местном уровне. Все эти группы имели левые и правые крылья (представленные в более объединенном виде историческим разделением на большевиков и меньшевиков, хотя следует отметить, что ПСР и анархо-коммунисты не были исключены из этого процесса разделения на левые и правые крылья).

Можно сказать, что российский революционный процесс развивался по двум основным направлениям: а) позиция, занятая перед свержением царской монархии, и б) позиция, занятая перед империалистической Первой мировой войной. В динамике русской революции мы можем найти опыт применения марксистской теории перманентной (или постепенной) революции. И то, как она последовательно развивала свои противоречия и позволяла систематически интегрировать марксизм в капиталистическую мировую систему. Это стало очевидным благодаря развитию самой революционной борьбы. Марксистская фракция, которой удалось утвердиться в качестве ведущего руководителя, была именно той, которая порвала со Вторым социал-демократическим интернационалом из-за позиции, занятой им перед лицом Первой мировой войны.

Ленин в текстах «Оппортунизм и крах Второго Интернационала» (1916) и в «Апрельских тезисах» (1917) ясно показал, что марксизм предыдущего этапа выродился. В то же время ясно показано, как марксизм, разработанный большевиками в предреволюционной ситуации, после революции 1917 года будет играть контрреволюционную роль.

Прежде всего, важно отметить, что в этих текстах ярко выражен раскол большевиков со Вторым Интернационалом, то есть с партией, основанной Марксом (СДПГ). Причиной этого стала капитуляция перед националистической политикой реакции и открытая поддержка империалистической войны. Оппортунисты, по его словам, отрицали оппозицию войне во время войны. Это означает, что у Второго Интернационала была правильная теоретическая характеристика, но в решающий момент он отказался от своей теории из-за отсутствия революционной идеологии и политической воли. «Относительно „мирный“ характер предыдущего периода, с 1870 по 1914 год, отчасти питал оппортунизм сначала как умонастроение, затем как тенденцию и, наконец, как фракцию рабочей бюрократии и мелкобуржуазных товарищей рабочего класса того времени»[3].

Оппортунизм развил бы тенденцию, в политической плоскости, к сведению к легализму и парламентаризму, а в массовой, к самому грубому экономизму и узкому национализму.

Если на международной арене социал-демократические партии уже демонстрировали свою капитуляцию, то в России эта позиция бунтовала вплоть до 1917 года. «Апрельские тезисы» были написаны после Февральской революции. В этом контексте две фракции российской социал-демократии, большевистская и меньшевистская, начали сходиться в поддержке буржуазно-демократической революции. Ленин вернулся из ссылки, отстаивая иную программную линию действий. От демократических задач (свержение монархии) необходимо было перейти к социалистическим. Ленин утверждает, что время между одним этапом и другим коротко и определенно. Далее он выступает за ликвидацию полиции, армии, бюрократии и эквивалентную заработную плату в государстве «коммунистического типа». Сами большевики обвиняют его в желании узурпировать место, оставшееся после смерти Бакунина. Ленин понимал, что необходимо порвать с самими постулатами международного марксизма и даже самого большевизма: представить новую программу и новую интерпретацию этапов перманентной революции.

Именно в «Государстве и революции» он утверждает, что «после того, как стадия буржуазно-демократической революции быстро перейдет в социалистическую революцию, начнется длительный исторический этап перехода от социализма к коммунизму»[4]. Таким образом, Ленин порывает со Вторым Интернационалом, принимая тактику подпольной борьбы и отрицая парламентскую и националистическую редукцию, но не порывает с теорией перманентной революции и экстраполяцией всемирно-исторических задач от буржуазии к пролетариату.

И в этой защите законной роли государства в революции и якобы долгой продолжительности переходных периодов (как это уже произошло во Втором Интернационале) было создано место для развития новой формы оппортунизма, которая породила бы новый правящий класс в «революционном» государстве. Особенность ленинского взгляда, однако, заключается в том, что такое вырождение могло развиться только в послереволюционной ситуации, поскольку марксистская теория перманентной революции уже была в значительной степени разработана самим Лениным.

Процесс вырождения революции и большевизма рассматривается Троцким на протяжении 1920-1930-х гг. Ему самому удается выявить, как большевизм трансформируется в теорию «социализма в отдельно взятой стране», и что не раз государство, национализм и интеграция в капитализм становились доминирующими в марксизме.

Троцкий направляет свою критику против руководства КПСС, которых он называет «старыми большевиками» (Сталин, Бухарин, Зиновьев и Каменев). Дискуссия разворачивается вокруг двух теорий: теории перманентной революции и теории социализма в отдельно взятой стране. Во-первых, Троцкий разоблачает революционный миф большевизма, показывая противоречие между ореолом «революционеров» так называемых старых большевиков и их действиями в решающий момент, в 1917 году. В этот период «старые большевики» занимали буржуазно-демократическую позицию, идентичную меньшевистской (то есть они боролись за демократическую революцию, замену монархии демократией, а не за социалистическую революцию). Только с возвращением Ленина большевистская партия сделала поворот влево. Троцкий отмечает, что никто из старых большевиков «не смог в исторический момент наибольшей ответственности и тяжести, никто из них не смог самостоятельно использовать весь теоретический и практический опыт партии».

Иными словами, оппортунизм, который Ленин осуждал как умонастроение, тенденцию и ведущую фракцию рабочей бюрократии, захватившей политическое руководство Вторым Интернационалом, развился и в большевистской партии, поведя ее по пути буржуазно-демократической революции. Победа линии Ленина и Троцкого была результатом союза революционной линии меньшинства в руководстве партии с народными массами в разгар борьбы (так, например, восстание было одобрено на расширенном заседании ЦК большевиков с участием рядовых членов, причем решение голосовалось дважды, поскольку фракция большинства проголосовала против). Троцкий указывает, что в теоретических концепциях и духе вульгарного марксизма, господствовавших во Втором Интернационале (в том числе и в России), между демократическим государством (или, иначе говоря, между буржуазно-демократической революцией) и социалистическим государством существовал огромный исторический разрыв в десятилетия. Эта концепция преобладала не только среди меньшевиков, но и среди большинства лидеров большевиков.

Таким образом, история марксизма в XX веке – это история разрыва с бюрократизацией Социал-демократического Интернационала и его возрождением в Третьем Интернационале и всех ответвлениях марксизма, вытекающих из его теоретической основы (будь то маоизм, или грамшианство), а также троцкизма, который не порывает с постепенностью теории перманентной революции. Таким образом, эта дилемма марксизма будет проявляться в вечном колебании между правой политикой (парламентаризм, легализм, в различных исторических выражениях, таких как бернштейнианство или сталинизм) и левой (маоизм или троцкизм) и ультралевой (коммунизм рабочих советов и фокизм). Эти разветвления в то же время развивали частую интеграцию марксизма в капиталистическую систему и обновление его в массовой национально-освободительной борьбе. Если в дореволюционной ситуации марксизму удалось сыграть важную революционную роль, то в послереволюционной ситуации он превратился в бюрократизацию и контрреволюцию.

Невозможно говорить о русской революции, не говоря о революции в Украине. Если революционный марксизм 1917 года развился из разрыва с основами международной социал-демократии, господствовавшей в России, то революционный анархизм развился из отрицания теоретических основ международного анархо-коммунизма, представленных либертарно-консервативным индивидуализмом Толстого и просветительством Кропоткина. Эта дискуссия выражена Махно, который утверждал в своих воспоминаниях, что «Без колебаний мы должны с завтрашнего дня начать работу по организации Крестьянского Союза и постараться, чтобы кто-либо из крестьян, наших групповиков, стал во главе этого Союза. Это важно с двух сторон: с одной – мы не допустим укорениться в его рядах никакой враждебной нашему идеалу политической группировки, а с другой – мы в любое время сможем делать ему доклады по тем или иным текущим вопросам, и, таким образом, сродним Крестьянский Союз с нашей группой. (…) Товарищ Калиниченко этот подход резко осудил, мотивируя это тем, что наша, анархистов, роль в данной революции должна ограничиться только пропагандой своей идеи»[5].

История революции на Украине обусловлена противостоянием трех основных, очень разных политических сил, действовавших в Украине: 1) петлюровщина – националистическое движение, действовавшее от имени официальной Рады, состоявшее из национальной буржуазии и получившее поддержку части пролетарских фракций; 2) большевизм – партия/государство; 3) махновщина – массовое движение, крестьянское и анархистское по своей направленности. Последовала длительная гражданская война, состоявшая из побед и неудач, в ходе которой анархистские революционные силы добились успехов в освобождении территорий. Поражение революции в Украине было обусловлено сочетанием различных факторов. Но, как писал в своих воспоминаниях сам Махно, а Аршинов в книге «История махновского движения», военный фактор и репрессии были лишь одним из них. Другим очень важным фактором была организационная, теоретическая, программная слабость самого движения. Им удалось сыграть важную роль в 1918-1920 годах. Украинское крестьянское восстание послужит исторической основой для формулировок Организационной платформы 1926 года. Поражение русской революции объясняется также неспособностью анархо-коммунизма и анархо-синдикализма рассматриваться в качестве революционной альтернативы.

2.2 – Гражданская война в Испании и вырождение анархо-коммунизма и анархо-синдикализма

Анархо-синдикализм – явление XX века и часть развития крупных профсоюзных центров. Создание CNT в 1910 году на основе французской CGT (ВКТ) положило начало новой истории классовой борьбы в Испании, который менее чем через три десятилетия закончится гражданской войной. Анархо-коммунизм должен был развиваться частично в рамках анархо-синдикализма, а частично на его периферии и/или против него. Классовая борьба в Испании, как и в России, развивалась на основе борьбы против монархии, в основном до 1923 года, а затем до 1930 года – против диктатуры во главе с генералом Примо де Риверой. Он был свергнут, провозглашена республика и назначены выборы. До 1933 года правительство состояло из республиканских партий левых и социалистов, когда правые начали набирать силу. В феврале 1936 года были назначены выборы в условиях скрытой гражданской войны, когда правые террористы и рабочее движение были во всеоружии.

Именно в этот момент будут неопровержимо продемонстрированы противоречия испанского анархо-коммунизма и анархо-синдикализма, выраженные в рамках CNT-FAI. Если в «случае революционного марксизма» противоречия проявляются более отчетливо только в постреволюционной ситуации, то в «случае анархо-коммунизма и анархо-синдикализма» (как и социал-демократии) они проявляются в их капитуляции в предреволюционной ситуации. Приведенная ниже цитата из резолюции пленума CNT/FAI хорошо иллюстрирует эти теоретические противоречия и их практические последствия, из «Отчета полуостровного комитета Иберийской анархистской федерации Международному либертарному движению» (сентябрь 1937 года), подписанного Сантильяном, Жерминалем де Соузой, Педро Эррерой и Федерикой Монтсени: «Мы действительно были хозяевами положения. Но мы сразу же задали себе следующие вопросы: Фашизм не побежден во всей Испании. За пределами Каталонии мы не являемся доминирующей силой. Мы должны разделить обязанности и права с антифашистскими силами (...) мы не должны провозглашать либертарный коммунизм. Мы должны пытаться сохранить гегемонию в антифашистских комитетах ополчения и держаться подальше от любой тоталитарной реализации наших идей».

«Сталинская» стратегия Третьего Интернационала представляла собой применение теории перманентной революции уже с точки зрения нового российского правящего класса – номенклатуры. С этой точки зрения революции должны быть подчинены буржуазно-демократическим этапам как часть международной политики СССР, то есть преобразования пока не должны пойти дальше строительства буржуазных республик. Именно такой линии придерживались в Испании, отстаивая задачу антифашистской борьбы (что было лишь адаптацией приоритета антимонархической борьбы к новым условиям). Центром этого этапа должен был стать союз с демократической буржуазией. Народный фронт должен был включать в себя рабочее движение и национальную буржуазию в союзе против Франко. Таким образом, несмотря на антимарксистский догматизм, испанский анархо-синдикализм и анархо-коммунизм были интегрированы в политику, вытекающую из марксистской теории перманентной революции, и объективно в структуры буржуазного государства.

В основе этих процессов лежали теоретические и идеологические недостатки движения, которые с запозданием были замечены и опровергнуты оппозиционной группой CNT-FAI «Друзья Дуррути». Эта оппозиция осудила капитуляцию CNT-FAI и вырождение организаций, материализовавшееся в феномене «министров-анархистов». Друзья Дуррути через свою газету «Амиго дель Пуэбло» выступили против этого процесса: «Что действительно способствовало, то есть разумно определило ход революции, которая могла вырваться только из рук неспособных, так это отсутствие руководства, которое бы безошибочно указало путь, по которому нужно идти (...) Революции без теории не идут вперед». Полное отсутствие серьезной характеристики в годы, предшествовавшие гражданской войне в Испании, особенно в 1920-е годы, не было проблемой, характерной только для испанского анархо-синдикализма. Это была фундаментальная черта международного анархо-коммунизма и анархо-синдикализма, которая ярко проявилась в противодействии платформизму, возглавляемому Махно и Аршиновым.

Противоречия, вытекающие из теоретического эклектизма, стали очевидны только после Гражданской войны в Испании, но на протяжении 1920-х и начала 1930-х годов это уже было состоянием умов и тенденцией. Аполитичная приверженность «народному фронту», сформулированная СССР, уже была опробована ранее, когда в 1920-х годах анархо-синдикалистский центр некритично присоединился к Красному профсоюзному интернационалу, возглавляемому Компартией СССР. На практике это вылилось в целую политику классового коллаборационизма, которая означала, что такие деятели, как Монтсени, Абад де Сантильян, Гарсия Оливер и другие, были интегрированы в структуру испанского правительства, сначала через Комитет антифашистских милиций, а затем в качестве министров в различных государственных советах. «Хождение в правительство» было наиболее конкретной, наиболее продвинутой и серьезной исторической формой вырождения анархо-коммунизма и анархо-синдикализма.

Эту капитуляцию перед капитализмом Сантильян открыто признает в конце своей жизни. В книге «Estrategia y táctica. Ayer, hoy, mañana» (Стратегия и тактика. Вчера, сегодня, завтра) Сантильян представляет заключительные строки своих мыслей и политики: «Во-первых (...) единая гранитная масса, это совокупность установок и категорий, которая всегда проявляет солидарность даже перед лицом общих противников; есть капитализм, который мы могли бы назвать всеобъемлющим и прогрессивным, который предусматривает обязательную эволюцию нынешней экономики; (...) Но, во-вторых: великая революция сегодняшнего дня – это реформа; баррикада выполнила свою миссию, если у нее вообще была миссия, и в нынешнем состоянии она является дорогой скорее для антиреволюции, чем для достижения эффективного прогресса и подлинного освобождения; ее пропагандируют и к ней прибегают именно те, кто стремится не к свободе и демократии, а к установлению новых деспотий. В-третьих, мы считаем, что борьба с государственным тоталитаризмом сегодня гораздо важнее, чем борьба с капиталистической системой, в которой уже достаточно трещин для духа инициативы и творческого рвения, чтобы можно было практиковать некапиталистические формы экономической жизни». Эта позиция наглядно демонстрирует эволюцию и окончательное вырождение ревизионистской, эклектической и синтетической концепций: Сантильян ясно и открыто развивает то, что исторический опыт 1920-1930-х годов постыдно практиковал: возможность сосуществования с капитализмом и принятия его, а также либертарного социализма как маргинального опыта системы.

Это противоречие уже было проанализировано Нестором Махно за несколько лет до Гражданской войны, который предупреждал о наличии буржуазных и контрреволюционных идеологических элементов в испанском анархизме. В своем письме к испанским анархистам во время Кризиса 1931 года он предупреждал: «Дорогие товарищи Карбо и Пестанья! Передайте от меня нашим испанским друзьям и товарищам, а через них и всем трудящимся (...) Трудящиеся Испании – рабочие, крестьяне и интеллигенция – должны объединиться и максимум приложить энергию на путях революции и создать в стране такое состояние, при котором буржуазия лишилась бы всякой возможности сопротивляться революции и народу, а завоевание земли, хлеба и воли явилось бы наименее болезненным, полным и окончательным. (...) Об этом должны, по-моему, позаботиться федерация анархистов и Национальная Федерация Труда. (...) Они не должны бояться взять в свои руки идейное, организационное и революционно-стратегическое водительство всенародным движением на этих путях. Конечно, избегая при этом всякого союза с политическими партиями вообще и, в особенности с коммунистическими большевиками, потому что испанские коммунисты-большевики, я думаю такие же, как и их друзья – русские. Они пойдут по стопам иезуита Ленина или даже Сталина; они, чтобы утвердить свою партийную власть в стране и тот русский позор, который известен под именем лишения свободы революционных идей и исповедующих организаций, не замедлят объявить свою монополию».

В действительности эту концепцию либертарного реформизма (или, что то же самое, анархо-коммунистического и анархо-синдикалистского реформизма) можно свести к нескольким основополагающим линиям: А) Теоретическая концепция революции: Идея революции не ассоциируется с революционной войной, напротив, она отрицается. Революция рассматривается как революция в области нравственности; Б) Экономическая и кооперативная политическая стратегия: заимствование элементов старой социал-демократии и провозглашение элементов «постмодернистской» концепции «мирной революции» в рамках капитализма; где идея формирования рабочих кооперативов, которые будут развивать роль образования и управления с капиталистическими институтами, создавая якобы «автономные» сообщества в рамках капитализма и являясь выражением предполагаемых «либертарных органов»; C) Отождествление с либерализмом: Критика государства сводится к критике бывших чиновников правительства и контролю над индивидуальной деятельностью и инициативами.

В своем тексте «К история испанской революции и роли в ней правых и левых социалистов и анархистов» Махно углубляет свою критику: «каковы же были причины, предрешившие то, что анархисты и в испанской революции оказались беспомощными определить и выявить свою практическую политику на путях борьбы за превращение буржуазно-республиканской революции в антиреспубликанскую – социальную революцию? (…) Во-первых, отсутствие у анархистов программы, без которой (…) работники анархизма никогда не могли (…) найти путь для единства своих действий, от которого всегда, (…) зависит и рост движения, и его влияние на все окружающее. Во-вторых, наши испанские товарищи, как и товарищи во многих других странах, во многих случаях придерживаются все еще того мнения, что анархизм есть бездомная странствующая церковь свободы… (…) И это же обстоятельство не позволило им справиться с исторической миссией анархического революционаризма в момент революции. Испанские анархисты-коммунисты и анархо-синдикалисты, несмотря на весь их идейных авторитет в стране, не сумели полностью и серьезно, по-революционному, овладеть психологией широких масс сочувственно лишь встретивших начало революции, но оставшихся еще на путях обывательского колебания, чтобы сделать из них активных борцов за развитие и защиту революции».

Махно предвидел большие отклонения и ограничения, теоретические и организационные, испанского анархизма. Махно, которого критиковали как большевика, предупреждал об опасности союзов с коммунистической и социалистической партиями. Это было реализовано в политике Народного фронта, в который CNT/FAI был включен несколько лет спустя. Поражение революционного синдикализма межвоенного периода (1914-1945) позволило укрепить правую политику марксизма, материализованную в модели Народного фронта, которая была принята и экспортирована в различные места и контексты, особенно на периферию капитализма, на такие континенты, как Латинская Америка, а также позволила ослабить и ухудшить анархо-синдикализм и революционные течения марксизма. Поражение испанского пролетариата, как предупреждал Махно, означало поражение революционных идей в мировом масштабе, которое будет трудно преодолеть. Поэтому его критика очень важна. В то же время классовая борьба на периферии капитализма, в частности в Латинской Америке, продемонстрировала бы ограниченность этих течений. Сейчас мы обсудим это:

2.3 – Кризис революционного синдикализма в Латинской Америке и последовательные капитуляции анархо-коммунистов, коммунистов и националистов

История рабочего и социалистического движения в Латинской Америке также сложна. Она является показательной для истории социалистических течений на периферии капитализма. В этой истории есть фундаментальные факторы: a) Первый период имел место между 1870 и 1890 годами, характеризующийся репрессиями, развязанными против МАТ, и периодом после разгрома Парижской коммуны, в котором социалисты-интернационалисты представляли эклектичный спектр, основанный на процессе пересмотра и отрицания бакунизма и под влиянием зарождения индивидуального терроризма и мелкобуржуазного индивидуализма, который достигнет Латинской Америки и повлияет на пролетариат в его первых организационных формах; б) второй период - между 1890 и 1930 годами, в контексте русской революции. В этот период начали формироваться коммунистические партии, связанные с Третьим Интернационалом; в) третий период связан с появлением буржуазного национализма после кризиса 1929 года, который будет иметь сложную эволюцию до 1980 года; г) четвертый период начинается в 1980-х годах и длится до сегодняшнего дня под влиянием тех же предыдущих процессов.

Можно сказать, что в первом случае на поиск латиноамериканских стран оставшимися интернационалистами МАТ оказала большое влияние концепция Бакунина о том, что революция будет развиваться в странах периферии, а оттуда перейдет в страны центра. В этом первом движении мы наблюдали появление боевиков, включая самого Малатесту, которые действовали в таких странах, как Аргентина и Уругвай, создавая профсоюзные организации, сходные по уровню организации масс с теми, что были созданы в МАТ. В этот же период зарождаются попытки создания социалистических партий, вдохновленных марксизмом, именно потому, что в соответствии с ориентацией социал-демократического Второго Интернационала тактика была сосредоточена на центральных индустриальных странах капитализма. На этом первом этапе формирования рабочего движения в Латинской Америке элементы революционного синдикализма в разрозненной форме и в разной степени распространялись по всей Латинской Америке, особенно в таких странах, как Бразилия, Аргентина и Мексика, которые являются примерами более позднего развития.

Именно во второй период, между 1890 и 1930 годами, произошли наиболее важные события. Слабое присутствие марксизма будет преодолено, так как переориентация Третьего интернационала происходила вокруг необходимости действовать в «отсталых» странах капитализма. Государство и буржуазия будут развивать инструменты репрессий, контроля и кооптации рабочих. До кризиса 1929 года революционный синдикализм был важной силой в некоторых вариантах, таких как анархо-синдикализм в Аргентине, и в дальнейшем будет развиваться и занимать видное место в руководстве рабочего и крестьянского движения. Опыт мексиканской революции (1910-1917) одновременно продемонстрировал весь потенциал рабочего, народного и крестьянского движения, которое добилось важных эгалитарных мер, главным наследием которых стала аграрная реформа. С другой стороны, в нем проявились сильные слабости, которые привели к поражению революции. Кроме того, мексиканский революционный процесс продемонстрировал, насколько зыбкой была линия, на которой политически и идеологически был организован революционный народный лагерь в стране, который проиграет в борьбе с конституционалистами, связанными с радикальной буржуазией. Здесь важно отметить революционную роль крестьянства, которое позиционировало себя как субъект революционной борьбы, растворяя тем самым марксистский и анархо-синдикалистский фетиш фигуры промышленного рабочего как «априорного» революционного субъекта. Это также помогает понять контрреволюционную и примирительную роль Casa del Obrero (Дома рабочих), мексиканского представителя анархо-синдикализма, а также эклектизма. В мексиканском народном и рабочем движении существовало влияние эклектичного анархизма (анархо-коммунизма и анархо-синдикализма), хотя с XIX века существовала секция МАТ, находившаяся под влиянием бакунистов и прудонистов. Дело в том, что мексиканский эклектичный анархизм (в основном анархо-коммунизм) фундаментально присутствует в действиях Рикардо Флореса Магона и Мексиканской либеральной партии, а также в Casa del Obrero, в основном между 1906 и 1910 годами, развивавших анархо-синдикализм. Таким образом, они участвовали в организации забастовок, восстаний коренного населения и крестьян. С другой стороны, народные силы мексиканской революции были связаны с Эмилиано Сапатой и Панчо Вильей. Оба они организовали армии на юге и севере страны, причем первый возглавил Освободительную армию Юга. Они стали основополагающими для осуществления мексиканской революции, что вызвало необходимость борьбы с ними со стороны буржуазии, которая завершилась убийством обоих народных лидеров.

Анархо-синдикалистский Рабочий дом, со своей стороны, поддерживал конституционалистов и был на стороне самых консервативных сил революции, сражаясь с народными армиями Сапаты и Вильи, а когда их убили, подвергся преследованиям со стороны новых правительств. Это еще раз показало, что эклектичный анархизм, не имеющий определенной программы и идеологии, служит орудием правого крыла и реформистских течений в рабочем движении. Так случилось в гражданской войне в Мексике и в капитуляции итальянского анархо-синдикализма перед фашистским правительством Муссолини. Смерть двух главных лидеров мексиканской революции ознаменовала консолидацию буржуазных и капиталистических сил у власти. Главным наследием революции стала аграрная реформа, которая оставалась практически нетронутой до прихода к власти неолиберальных групп в 1990-х годах.

Можно сказать, что в этот период мы имеем три различных опыта, которые показывают внутренние противоречия рабочего движения, а также таких течений, как анархо-синдикализм, с боевой активностью в рамках революционного синдикализма. Мы имеем опыт мексиканской революции (1910-1917), в которой рабочее и крестьянское движение приняло революционные тенденции, приведшие к формированию «Революционного правительства», революции, которая фактически приобрела «буржуазную» форму из-за отсутствия политической программы; опыт Аргентины с созданием центра, объединившего рабочих и крестьян, в котором развивался спор между ФОРА и ВКТ (или, другими словами, противостояние между анархо-синдикализмом и чистым синдикализмом по французскому образцу); и опыт Бразилии с формированием революционного синдикализма на региональной основе без значительного присутствия в сельской местности и без формирования крупного профсоюзного центра, и с отсутствием революционного массового движения национального масштаба.

В эти первые десятилетия в трех странах формируются важные организации латиноамериканского пролетариата: в Мексике - Всемирный рабочий дом, находившийся под влиянием Мексиканской либеральной партии, анархо-коммунистической ориентации, поддерживавший напряженные и противоречивые отношения с крестьянским движением и предвосхитивший некоторые из противоречий революционного синдикализма. В Аргентине - ФОРА, а затем ряд профсоюзных центров, которые в дальнейшем вошли в конкуренцию за лидерство в аргентинском рабочем и крестьянском движении, вплоть до образования в 1920-х годах Всеобщей конфедерации труда, ставшей главным профсоюзным центром Аргентины. В Бразилии была предпринята попытка создания Бразильской конфедерации рабочих (которая так и не стала национальным центром), но она была организована на основе региональных федераций трудящихся. После преодоления кризиса 1929 года стало ясно, что революционный профсоюзный активизм пришел в упадок во многом из-за собственных противоречий. С другой стороны, модели альтернативного и гегемонистского профсоюзного движения в разных аспектах сближались: национал-корпоративистский и социал-демократический, обновленный коммунистическими партиями, развивались ограниченно и противоречиво, причем последний подчинялся первому.

В случае с коммунистическими партиями, несмотря на национальные особенности представительства и политической силы, произошла аналогичная эволюция. Коммунистические партии развивали тенденцию к интеграции в националистическую политику буржуазии, выраженную в тактике Народного фронта, Широкого фронта и так далее, с националистической буржуазией. Раскол и критика этой политики произошли особенно в период после Кубинской революции. С тех пор предпринимались различные попытки осудить и порвать с правой политикой КП, не развивая при этом разрыв с марксистской теорией и программой перманентной революции. Главной реакцией на это вырождение коммунистических партий стал фокизм - широкое и разнородное движение, которое имело некоторые общие элементы, такие как защита вооруженной борьбы, но не продвинулось в теоретической критике. В 1960-1980 годах фокизм также давал примеры героического сопротивления и печальных деформаций, не будучи в состоянии представить массовую альтернативу.

В период между 1980 и 2000 годами в Латинской Америке наблюдается возрождение массового движения, уже в постдиктаторский период. Это движение будет характеризоваться двумя процессами: частичным отрицанием «сталинизма» и яростной критикой вооруженной борьбы. Это движение, представленное в бразильском случае созданием Партии трудящихся и Центрального союза трудящихся, будет иметь различные формы выражения в Латинской Америке, но оно представляет собой общую тенденцию к тому, что общая идея «демократии» будет решать задачи социалистической программы, которая будет сочетаться с оборонительными антинеолиберальными мерами. В этой современной картине гибридный социализм в стиле бразильской ПТ и боливийской МАС сосуществует с пережитками консервативного национализма и сталинизма, имея в качестве общей точки соприкосновения защиту национального капиталистического развития и буржуазной демократии (типичные задачи первого этапа перманентной революции).

В этом смысле мы можем объяснить противоречивую эволюцию латиноамериканского и международного пролетариата и ситуацию системной интеграции, в которой он оказался, учитывая некоторые факторы: a) В первую очередь, эволюция профсоюзных организаций на национальном уровне, либо через центральные, либо через измельченные профессиональные профсоюзы, способствовала системной интеграции и бюрократическому вырождению, когда в революционном и реформистском профсоюзном движении возник корпоративизм.

Профсоюзы и рабочие организации приспосабливались не только к идеологии государственничества, но и к собственной национальной политической структуре – что ограничивало их знамена и методы борьбы, направляя их в периоды кризиса на политику «национального спасения». б) Даже когда они были связаны с «международными» организациями, они либо поддерживались, либо создавались государством и отвечали внешнеполитическим потребностям этих государств. «Национализм» пронизывал всю структуру и организацию профсоюзного движения. Эта политика подкреплялась и усиливалась корпоративизмом, стихийно возникшим в результате капиталистического разделения труда и развитым государственно-монополистическим капитализмом. Таким образом, возникали добровольные движения по подчинению правительству и связи с центральной властью (президенциализм и бонапартистский централизм исполнительной власти).

в) В-третьих, можно сказать, что два фактора, один объективный, а другой субъективный, создавали самоограничение для развития пролетарского движения. С одной стороны, противоречивый характер профсоюзной деятельности, сочетающей сопротивление капиталу с воспроизводством капиталистических отношений производства, с другой - прагматизм экономистов, позволяющий интегрировать определенные слои пролетариата. Эта объективная ситуация сопротивления ставит два фундаментальных вопроса. С одной стороны, пролетариат на протяжении целого столетия (1900-2000) пережил варианты синдикализма (социал-демократического и революционного), а также государственно-корпоративного национализма. Однако эти модели претерпевали локальные адаптации и всегда вырождались в формы, которые всегда способствовали их собственному кризису; г) чистый синдикализм и анархо-синдикализм не имели организации, теории и программы, чтобы противостоять капитализму и победоносно преодолеть кризис пролетариата. Он был уничтожен сочетанием репрессий, экономической реструктуризации, самоизоляции и гегемонии профсоюзного движения государства.

Социалистические и коммунистические течения также были кооптированы политикой национального единства и тактикой народного фронта и потерпели крах при диктатурах, когда стало ясно, что проект «мирного пути к социализму» нежизнеспособен. Субъективное развитие пролетариата не было основано на теориях, стратегиях и формах организации, которые гарантировали бы его автономное развитие в социалистическом смысле. Оправдание нейтральной (антиполитической) политики и экономизм течений революционного синдикализма, а также политическое суеверие государства вели в одну точку: к приверженности буржуазным националистическим правительствам (карденистским, варгистским и перонистским) и к системной интеграции профсоюзов и рабочих организаций в государственный аппарат.

Кризис 1929 года привел к общепризнанной реструктуризации латиноамериканской экономики и одновременно к формированию новой модели отношений между государством и рабочими классами в соответствующих странах, а также к развитию государственничества как силы внутри рабочего класса (чего до этого в Латинской Америке не было). Сами государства создали новую модель профсоюзного движения, национал-корпоративистскую, в основе которой лежала идея диалога и сотрудничества с правительствами, а инфантильная абстракция защитного государства получила конкретное выражение в фигуре популистских партий и лидеров. Эта модель позволила достичь компромисса, относительно долговременного в плане интеграции рабочих в государственную структуру, но жесткого в плане контроля государства над профсоюзами и рабочими. Этот компромисс стал основополагающим для экономического развития и формирования полупериферии в Латинской Америке, поскольку обеспечил необходимое воспроизводство для сверхэксплуатации рабочей силы в регионе, после того как развитие было превращено в «национальный вопрос» и должно было решаться и возглавляться государством.

2.4 – Об историческом провале коммунизма/социал-демократии и анархо-коммунизма/анархо-синдикализма и их современном состоянии

Историческая оценка этих течений указывает на их провал. Не потому, что им не хватало силы или массовости. Напротив, они не выполнили ту цель, которую эти течения ставили: упразднить классовое общество и государство. И они потерпели неудачу именно из-за аргументации, представленной выше. Можно также сказать, что этот провал не означает, что эти течения перестали существовать или проявляться. Сегодня эти течения продолжают существовать, и они представляют собой препятствие для автономного развития международного пролетариата. Марксизм оказался в дилемме теории перманентной революции, а анархо-коммунизм и анархо-синдикализм – в дилемме отсутствия надлежащей теории революции (что выливается в некритическое использование марксистской теории именно в ее фазе вырождения и отрицания самой революции). Вместе взятые, эти течения становятся жертвами исторических циклов системной интеграции и дезинтеграции.

Тем не менее, все течения, пережив кризис, предпринимают попытки международной реорганизации. За исключением ревизионистов анархизма. Именно поэтому необходим критический анализ современных организаций и тенденций.

Сталинское продвижение (Всемирное совещание коммунистических и рабочих партий): КП, связанные в своих странах с реформистским и параправительственным руководством профсоюзов, поддерживают свои действия эклектичной смесью регионализма и сталинистской риторики, где выделяется отсутствие социологического анализа и характеристик, а преобладает постоянное и нерефлексивное повторение лозунгов, многие из которых сосредоточены на процессах региональной интеграции, как в Латинской Америке, где, например, есть поддержка Уго Чавеса в Венесуэле, и других подобных конъюнктурах.

Этот процесс региональной интеграции имеет своей реформистской фазой Боливарианскую альтернативу Америк (АЛБА), которую КП одобряет как прогрессивный элемент демократической и народной антиимпериалистической борьбы на континенте.

11-я Всемирная встреча коммунистических и рабочих партий, состоявшаяся в Нью-Дели (Индия), выражает попытку сталинской глобальной реорганизации.

Он имеет серьезные слабости и, вместо того чтобы создавать всемирную партию, является разрозненным, лишенным теоретического и тактического единства, сводящимся к общему подражанию современным реформистским, социал-демократическим партиям. Несмотря на то, что они утверждают центральную роль в системном капиталистическом кризисе (в отличие от II Интернационала), такие партии в большинстве своем делают акцент на действиях по институциональному пути. Глобальная стратегия коммунистических партий заключается в «легальном» укреплении: Всемирный совет мира, Всемирная федерация профсоюзов, Всемирная федерация демократической молодежи, Международная демократическая федерация женщин, Международный альянс жильцов, континентальные форумы и Всемирный социальный форум. В некотором смысле это отражает сталинскую политику различных народных правительств разных стран.

Три лица врожденного реформизма троцкизма (LIT-CI, FT CI и CRCI): В настоящее время в Латинской Америке, помимо традиционных коммунистических партий, в борьбе рабочих участвуют различные группы, называющие себя революционными. В данном анализе мы выделяем наиболее представительные проявления большого числа течений и тенденций троцкизма на нашем континенте. LIT-QI (основанная в 1982 году) восходит к аргентинской троцкистской группе, основанной Науэлем Морено в 1953 году под названием «Марксистская Рабочая Группа» (GOM). В настоящее время она насчитывает около 24 аффилированных партий, и ее основная сила находится в Латинской Америке, в частности в Бразилии. Для LIT это является симптомом нынешнего периода явного упадка капитализма. Таким образом, ее программа ставит в качестве главной цели на данный момент антиимпериалистическую борьбу и необходимость «Второй независимости» под руководством рабочего класса. LIT-QI/PSTU основывает свою поэтапную концепцию на том, что главным инструментом колониального господства является «внешний долг» стран периферии по отношению к странам центра. Пытаясь отличаться от сталинизма, она выступает под той же программой антиимпериалистической борьбы, сводя антиимпериализм к надстройке. Ясно, что она работает в тени категорий III Коммунистического Интернационала и в перспективе поэтапной теории революции. Идея «Учредительного собрания» и политика «единства действий» демонстрируют двусмысленный и колеблющийся характер политики LIT, которая движется по стопам сталинской теории, пытаясь ее отрицать, но воспроизводя ее центральную ось: идею антиколониальной борьбы с основным акцентом на внешнем долге и политике сотрудничества с правительствами народного фронта Латинской Америки.

Имея своим главным ориентиром Аргентинскую социалистическую рабочую партию, Троцкистская фракция Четвертого Интернационала является троцкистской международной организацией, представленной в 9 странах как на американском континенте, так и в Европе. Основанная в начале 90-х годов после выхода из LIT-CI, она сохраняет определенное присутствие в профсоюзных объединениях, в основном в Аргентине. Со своей стороны, Координационный комитет за воссоздание Четвертого Интернационала, основанный в 2004 году и имеющий свою главную опору в Рабочей партии Аргентины, сегодня присутствует в Америке, Европе и на Ближнем Востоке. Несмотря на критику отказа от требования пролетарской революции со стороны таких групп, как бывшая Французская революционная коммунистическая лига, и проправительственной практики LIT-CI, FTCI и CRCI на деле поддерживают революционный дискурс, но оказываются неспособными разработать подлинно революционную политику. Для этих двух международных течений, различия между которыми меньше, чем сходства, по-прежнему необходимо, чтобы пролетарская оппозиция развивалась вокруг реформистских руководств, а не открыто против них. С другой стороны, их программная неспособность, присущая троцкизму в силу его происхождения, порвать с перспективой «использования» буржуазной представительной демократии, вынуждает их, по мере укрепления массовой силы, отходить от прямой борьбы пролетариата против буржуазии на рабочих местах, чтобы бороться за крохи, предлагаемые избирательными системами капиталистических государств. Международная перспектива CRCI, в частности, основана на ряде тезисов, которые фокусируются на нынешней глобальной системной конъюнктуре как прямом и почти единственном следствии распада СССР и других деформированных рабочих государств, добровольно игнорируя реальную экономическую роль СССР после Второй мировой войны и оставляя в стороне саму эволюцию капиталистического производства. Практика, определяемая буржуазной демократической системой, и неверная характеристика ситуации – вот что в целом характеризует развитие этих трех основных и представительных течений троцкизма в Латинской Америке.

Банкротство маоизма (MRI и ILPS). Международное революционное движение (MRI) – это всемирная сеть маоистских партий, созданная в 1980-х годах с целью построения нового Коммунистического интернационала. Международная лига борьбы народов (ILPS) была основана в 2001 году и является массовой организацией, созданной по инициативе MRI, целью которой является организация «народной, демократической и антиимпериалистической» борьбы. Ее организаторами и лидерами являются маоистские партии, такие как Коммунистическая Революционная партия США, Коммунистическая партия Перу (маоистская), Коммунистическая партия Индии (М), Коммунистическая партия Филиппин (М) и т. д. Они исходят из того, что капитализм находится в «конечной и агонизирующей фазе своего существования», и что империализм и мировой экономический кризис являются проявлениями этого факта. Оба этих фактора приводят к безудержному грабежу эксплуатируемых наций (Ближний Восток, Азия, Латинская Америка), в связи с чем они диагностируют неотложную необходимость создания «Единого антиимпериалистического фронта, объединяющего все антиимпериалистические классы и социальные слои». Для осуществления «демократической революции» в «полуфеодальных» странах маоисты MRI характеризуют необходимость развернуть партизанскую войну в настоящее время. Современные примеры показывают, что этот подход находит практическое применение, как можно видеть на примерах Народно-освободительной партизанской армии Индии (EGPL), Народно-освободительной армии Перу, Новой народной армии Филиппин и т. д., возглавляемых соответствующими маоистскими партиями. Несмотря на свои радикальные тактики, события в Непале ставят под угрозу политику маоистов: долгий путь партизанской войны закончился присоединением КПН (М) к новому буржуазному парламенту страны. Теория поэтапности вновь предала рабочих. Перспектива антиимпериалистической борьбы и национально-демократической революции по-прежнему остается главной чертой этой стратегии, с вариациями только в конкретных тактических интерпретациях. Однако общие положения теории III Интернационала (центральная роль промышленного пролетариата, стран центра) заключаются в том, что в странах периферии основными задачами будут «антиимпериалистические», обусловленные их отсталым и/или полуфеодальным характером, который определяет их экономику и социальные структуры.

Люксембургианство, левый марксизм и автономизм: от отказа от диалектической перспективы к отказу от классовой борьбы. В меньшей степени, чем предыдущие течения, но с растущим влиянием на молодежь, учитывая доказанную неудачу сталинизма и связь троцкизма с правительством, в последние годы особенно усилилось присутствие различных течений, некоторые из которых противоположны друг другу, но которые, как правило, идентифицируют себя с марксизмом или левым коммунизмом. Вдохновленные в основном марксистскими идеями начала и середины прошлого века, которые противостояли контрреволюционной вырождениями большевиков в России, среди них выделяются Международное коммунистическое течение, Международная коммунистическая группа и Международное бюро за революционную партию. Хотя невозможно объединить группы, которые присоединяются к этой тенденции, в одну линию, существуют основные моменты, которые определяют их действия. Первым из них является частичное толкование мысли и творчества Маркса, которого они иногда цитируют расплывчато и противоречиво, представляя Маркса как противника своих собственных государственнических взглядов. Вторым общим моментом является отказ от диалектического подхода к революционному процессу в целом. Это означает игнорирование настоящего и потребностей, которые диктует этап, отмеченный капиталистическим наступлением против трудящихся всего мира, отказ от любой идеи постоянной организации протестов рабочего класса, считая ее реформистской. В этом смысле, без разграничения между программой протестов и программой конечных целей, любые действия оказываются бесплодными и малообъективными. Дискурс становится центральной стратегией и даже самой практикой, возвращаясь к этим тенденциям, привлекательным с точки зрения формы, но совершенно пустым с точки зрения целей.

Анархистский ревизионизм и его современная международная форма (SIL, ACAT/AIT и т. д.): Ревизионизм по-прежнему не способен проводить исторический анализ с классовой точки зрения, отделяя, в конечном счете, то, что способствовало от того, что пострадало, особенно в том, что касается анархистских требований. Сегодня еще существуют некоторые остаточные формы, но почти не имеющие выражения, старого анархо-коммунизма и анархо-синдикализма. В этом смысле анархо-синдикализм в своих ортодоксальных (AIT) и неортодоксальных (CGT, CNT-F, немецкая FAU и т. д.) вариантах имеет неверную ориентацию, поскольку экономическая борьба масс подчиняется политико-идеологической борьбе своих активистов, где в качестве принципа объединения принимается принадлежность к заранее определенной политической программе.

Правое крыло анархо-синдикализма и анархо-коммунизма представлено в виде «кооперативов» и бледных теней «движений», характеризующихся отсутствием структуры, стратегии и долголетия, и принимает форму вечно раздробленных «коллективов». Их представляют такие течения, как нынешняя ACAT/AIT.

Попытка создания Международной либертарной солидарности (SIL) была организована эклектичными организациями, однако не смогла продвинуться вперед из-за слабости своей ориентации. Эти течения либо отрицают реальность классовой борьбы, либо игнорируют условия идеологической и организационной борьбы в рядах рабочего класса. Левое крыло находит конкретное выражение в «инсуррекционизме», ориентированном на фрагментированные ошибочные представления «примитивистской» теории, которые приводят к неверным системам. «Инсуррекционизм» поощряет порой героические столкновения, крупные массовые демонстрации, но не может стать значимой социальной силой, способной преобразовать общество.

Считая тактику или методы пролетарской борьбы самоцелью, эти группы, как правило, с эклектичной программой и основаниями, в конечном итоге критикуют практически любую форму протестных действий, считая, что они «являются частью системы», как будто сам класс, производство и социальная жизнь людей не являются частью системы. Социальная революция будет направлена на преодоление капитализма в частности и всех предыдущих социальных форм в целом, и те из нас, кто сегодня борется за это, неизбежно встроены в качестве пролетариев в нынешнюю систему производства, как члены, управляемые государством, и в глобальном плане – в мировую систему ультрамонополистического капитализма. Мы не отказываемся от этих условий, чтобы бороться с капитализмом, но, как сознательные пролетарии, мы являемся частью класса, историческая миссия которого – похоронить капитализм и уничтожить государство. Вместо того, чтобы ставить в центр внимания вопросы, связанные с методами, отвлекая внимание от сути проблемы, мы, бакунисты-принципиалисты, ставим в центр внимания наш класс и требования, которые предъявляет к нам его боевое и революционное развитие. В противовес ревизионизму (в форме догматического анархо-синдикализма, автономизма, инсуррекционализма), который игнорирует формы и методы господства буржуазии над организованным движением рабочих, мы развиваем классовую борьбу за создание и возвращение себе инструментов защиты и наступления нашего класса. Эта же критика применима к инсуррекционизму, который в своем случае сосредотачивает свою деятельность на необходимом инструменте, насилии, понимая его как самоцель или, в лучшем случае, как средство в упрощенной «инсуррекционной» стратегии, не имеющей теоретической/программной основы. Имея в качестве основы своих действий насилие, эти группы и отдельные лица стремятся вызвать социальное восстание, как будто пример их действий сам по себе способен преодолеть напряженность, существующую между классами. То есть они отменяют ведущую роль революционной деятельности пролетариата и эгоистично присваивают ее себе и своим действиям.

Правый марксизм и его различные варианты имеют тенденцию к системной интеграции в капитализм посредством парламентского реформизма и экономистского и националистического профсоюзного движения. Левый марксизм (троцкистский и особенно маоистский) в конечном итоге отличается от правого только тем, что осуждает его, однако воспроизводит ту же теорию и ту же программу, что подразумевает воспроизводство системной интеграции правых, прежде чем стать революционным. Правый и левый марксизм подвержены повторяющемуся циклу бюрократического вырождения в предреволюционной ситуации. Ультралевый марксизм, как правило, в своей основной форме, фокизме, приводит к распаду, будь то из-за репрессий или из-за отсутствия единства и теоретической последовательности. Оппортунистическое отклонение правых и левых и волюнтаристское отклонение ультралевых в марксизме всегда приводят к одним и тем же результатам и объясняют их нынешний застой: системную интеграцию или циклическую дезинтеграцию.

Анархо-синдикализм и анархо-коммунизм, которые развивались как формы отрицания бакунизма, прошли схожий путь эволюции. Правая политика выражается в формировании либертарного реформизма, который интегрируется в капиталистическую систему посредством такой же экономической стратегии, только под видом просветительской деятельности. Таким образом, становится возможным создание «островков» самоуправления и пре-готовых (pre‐fabricadas) сообществ внутри капитализма. Это подтверждало постулат распространения «образовательных» групп, а также интеграции в «правительства», как в случае с Испанией, – так и в других исторических контекстах. Анархо-синдикализм, когда он не был интегрирован в правую политику или чистый синдикализм, изолировался в дезорганизующем догматизме. В своей левой версии анархо-коммунисты и синдикалисты дошли максимум до защиты организации протестов рабочих и признания необходимости анархистской организации. Однако на этом они остановились. Они не смогли и не сумели продвинуться в теории революции, не отрекаясь от самих себя. Таким образом, они остались в маргинальном состочнии, едва ли подвергая сомнению марксизм и критикуя политику правых (индивидуализм и просветительство), и питались этим лишь в своих скудных теоретических формулировках. Политика ультралевых проявилась в индивидуальном терроризме и в небольших нескоординированных повстанческих группах, которые продемонстрировали героизм и неэффективность как в Испании, так и в Латинской Америке (главным образом в Аргентине и Уругвае в 1920-30-х годах) и которые в настоящее время продолжают существовать в некоторых странах Европы.

Таким образом, международный анархизм находится под господством ревизионистских и эклектичных течений, отсюда и его стагнация. Но важно, что существуют различные группы, называющие себя платформистами. Такая позиция должна быть доведена до логического завершения. Последовательный платформист обязательно должен идти в направлении бакунизма, не оставляя места для нерешительности и беззащитности. Кризис и наступление капитализма требуют четкой позиции по вопросам, поднятым здесь. Задача платформистов – которые должны обязательно двигаться в направлении бакунизма или капитулировать перед синтезом, отрицая таким образом наследие Махно – состоит в том, чтобы развивать теоретическую и идеологическую борьбу и стимулировать классовую борьбу. По этому пути и нужно идти. То же самое замечание относится к искренним товарищам – не оппортунистам – из инсуррекционных, анархо-синдикалистских, эклектических и т. д. организаций. При представлении общих тезисов о всесторонней революции, применимой к классовой борьбе в условиях XX века, уместно конкретное предложение о борьбе и организации. Это конструктивная часть платформы революционного анархизма.

3 – О теории и программе: революционные субъекты и задачи анархизма в центре периферии.

Критический анализ революционного движения и истории рабочего класса может быть полным только при представлении альтернативы. В этом смысле можно сказать, что в XX веке развивались две основные линии: 1) революционно-повстанческая линия, которая была характерна, например, для Испании на первом этапе Коммунистического Интернационала и выражалась в борьбе за национальное освобождение; 2) реформистско-легалистская линия Социал-демократического Интернационала и второй фазы Коммунистического Интернационала, основанная на мирном завоевании государства и продвижении реформ через политику народного фронта (будь то антифашистского или антиимпериалистического).

Все течения марксизма и национализма развивались на основе программы и стратегии, установленных этими линиями. Им не удалось разорвать порочный круг, который в себе заключал системную интеграцию или циклическую дезинтеграцию. Одним из основных компонентов этой политики был союз с буржуазией, воплотившийся в тактике народного или антиимпериалистического фронта. Обсуждение антиимпериалистического фронта позволяет нам выделить некоторые важные моменты для построения революционного анархизма как международно организованного течения.

Во-первых, «тактика» антиимпериалистического фронта является составной частью политики: союза с национальной буржуазией или с ее отдельными частями, якобы противостоящими империализму, для достижения национального развития и независимости.

Во-вторых, эта политика вытекает из теории, теории перманентной или поэтапной революции, в которой эти структурные реформы (национальная демократическая революция) составляют обязательную первую часть социальной революции. Социалистическая фаза, предполагавшая диктатуру пролетариата, была бы, в свою очередь, неопределенной фазой перехода к коммунизму (обществу без классов и без государства).

Необходимо отметить, что тактика антиимпериалистического фронта предполагает социал-демократическую или государственную модель профсоюзного движения, которая соответствует его стратегическим целям. В свою очередь, эта теория всегда будет откладывать проблему уничтожения государства и социальных классов на неопределенное и недостижимое будущее. Теория перманентной революции обречена на поражение из-за вырождения движения в предреволюционной фазе в форме реформистского коллаборационизма и, следовательно, системной интеграции, или, в постреволюционной фазе, через сталинизм, который является лишь более длинным путем к интеграции в мировой капитализм (как это тогда несомненно продемонстрировали Россия и Китай).

В этом смысле теория бакунистской всесторонней революции исходит не только из иных предпосылок, но и из фундаментальных противоречий. Во-первых, программной целью бакунизма является социализм. В теории интегральной революции социализм не является «предшествующей коммунизму фазой». Социализм – это общество без классов и без государства. Неверно, что «коммунизм», как его определил Маркс, является синонимом «анархизма» и «социализма», как его отстаивали Прудон и Бакунин. Это неверно, существует теоретическая разница между определением социализма у Бакунина и определением коммунизма у Маркса. Коммунизм – это центральное теоретико-программное понятие в политической мысли Маркса, которое связано с историей, то есть с теорией перманентной революции.

Социализм в революционном анархизме – это социальная система, вытекающая из глобального движения по коллективизации частной собственности и реорганизации власти на основе демократических федераций по модели Парижской коммуны 1871 года и Советов 1917 года. Коллективизация и федерализация как политическая и экономическая модель подразумевают организацию и управление обществом рабочими, то есть правительство рабочих для рабочих, с совмещением законодательных/исполнительных функций.

Именно поэтому, в соответствии с концепцией революционного анархизма, для достижения этой цели необходимо сочетать самые разные формы борьбы, самые разные формы и уровни организации. Двумя основными формами организации являются организация революционеров и массовая организация.

Общая задача революционной организации состоит в том, чтобы инициировать, подготовить и возглавить революционную борьбу, борясь с реформистскими и консервативными течениями, ведя бескомпромиссную борьбу с буржуазными влияниями внутри самого движения, наряду с задачей активного содействия организации широких масс по образцу революционного синдикализма и продвижения, со стороны пролетариата, наиболее прямой борьбы за удовлетворение непосредственных требований, в динамичном и постепенном продвижении, накоплении и развитии опыта и классового сознания, к созданию собственного ядра власти революции и зародышевых организаций постреволюционного социализма.

Для достижения цели социализма существует только один путь – путь всесторонней революции. А для осуществления революции XX век показал только три модели победоносных революций: 1) всеобщее восстание на селе и в городе (как в России в 1917 году); 2) затяжная народная война (Китай и Вьетнам); 3) не затяжная партизанская война (Куба, Алжир).

Таким образом, основные элементы бакунизма заключаются в том, что, исходя из теории всеобъемлющей революции, он принимает в качестве общей программы социализм без государства, а в качестве историко-универсальной тактики – упразднение государства, которое предполагает диалектическую взаимосвязь в классовой борьбе между организацией революционеров и организациями трудящихся масс.

Но эти предварительные соображения нужны лишь для определения фундаментальных вопросов. Каковы же тогда задачи анархистов? Какие тактики и модели организации и борьбы мы должны разработать? Как рабочие могут организоваться, не повторяя исторических ошибок предыдущих веков, не скатываясь ни в оппортунизм, ни в реформизм?

3.1 – Классовая структура и международное разделение труда в XXI веке

Для определения международной и национальной политической линии революционного анархизма необходимо теоретически разобрать политическую экономику мировой капиталистическо-империалистической системы. От анализа ее противоречий и их влияния на международный рабочий класс зависит более точный анализ реальности, которую мы хотим рассмотреть. Понимая эти противоречия, мы можем определить некоторые конкретные задачи для организации революционеров и организации пролетариата, представляя предложения по борьбе и программу немедленных требований, связанную с исторической программой, которая всеми возможными средствами способствует углублению классового антагонизма, необходимого для возникновения революционной ситуации.

Можно сказать, что капиталистическое развитие, благодаря своему неравномерному и комбинированному характеру, уже признанному несколькими теоретиками, создало структурное различие между центральными и периферийными странами, а также ряд внутренних противоречий как в центре (стратификация внутри держав, таких как США, например, и таких странах, как Швеция или Нидерланды), так и на периферии, создав условия для дифференциации полупериферийных стран (стран, которые сумели развить национальный капитализм, приблизившись по промышленному потенциалу и глобальной экономике к центру, но не обладая такими же социальными характеристиками и той же мощью, как в случае Мексики и Бразилии в Латинской Америке, типичных стран полупериферии).

3.2 – Классовые противоречия и субъекты революции

Все исторические и структурные процессы требуют понимания классовых и других социальных противоречий. Классовые противоречия являются основными не потому, что они стоят выше других, а потому, что они единственные пронизывают все противоречия и именно в них заключается сила государства и капитала – и, следовательно, именно на них должны сосредоточиться действия, направленные на решение всех структурных вопросов.

В этом смысле мы должны понимать, что рабочие, как и буржуазия, имеют внутренние противоречия, и что для определения международной политической линии необходимо понимать эти противоречия (диверсификацию и стратификацию), присутствующие в разных странах, которые определяют определенные тактики и определенные направления программы требований.

Общество по-прежнему разделено на классы, и это разделение всегда было сложным. Капиталистическое развитие лишь трансформирует сложность этого разделения, в истории не существует «простой» или «дуальной» классовой структуры, и тем более ее невозможно представить в истории капитализма. Социальные классы являются структурными категориями капитализма, которые вытекают не только из разделения труда, но и из производственных отношений и собственности, которые стратифицируются и поддерживают глубокую дифференциацию в отношении контроля над капиталом.

Именно отношения собственности и производства в широком смысле определяют социальные классы, так же как с точки зрения классовой борьбы эти классы не являются статичными, как и сама структурная форма капиталистической системы, которая их определяет. Буржуазия – это класс, владеющий капиталом, а пролетариат – это, по исключению, класс, не владеющий капиталом. Важно подчеркнуть, что капиталиста определяет не абстрактная собственность как таковая, а работника – не отношение к средствам производства как таковым. Хотя в некоторых местах это может быть верно в течение коротких периодов времени, структурным элементом является капитал, то есть собственность на фактор производства, который обеспечивает функционирование цикла капиталистического накопления.

Работник, имеющий инструмент или дом, не является капиталистом, поскольку для того, чтобы быть капиталистом, необходимо некоторое накопление, которое позволяет его деятельности определяться самим процессом накопления капитала и, следовательно, принимать на себя роль эксплуататора в отношениях труда-эксплуатации.

Путаница, вызванная абстрактными определениями классов, в которых не упоминается процесс накопления капитала, может привести только к ошибкам в теории и политической тактике. Это мешает четко определить классовые отношения и противоречия внутри классов и между ними.

Социальные классы также различаются по классовым слоям или подклассам. Эти различия также носят структурный характер, но варьируются в зависимости от особенностей деятельности по накоплению капитала и труда, обусловленных секторами экономики (торговля, услуги, промышленность), а также от степени контроля над капиталом (высшая, средняя и мелкая буржуазия).

В этом смысле буржуазия, например, имеет тенденцию дифференцироваться на промышленную, торговую, финансовую, аграрную, военную и т. д. фракции. Пролетариат также дифференцируется на фракции и классовые слои, такие как торговый, промышленный, сельский пролетариат и т. д. Каждая страна в соответствии со своим положением в международном разделении труда и собственной исторической эволюцией может иметь или не иметь определенные фракции.

Классы и фракции, сословия или подклассы объективно различаются, в свою очередь, по профессиональным категориям: конкретные виды деятельности в производственном процессе и в социальной жизни, чрезвычайно изменчивые во времени, пространстве и в различных отраслях экономики. На самом деле, именно они являются непосредственными участниками борьбы, поскольку фракции и классы не проявляются автоматически или статично на экономическом и политическом уровне.

Эти профессии сами по себе различаются и стратифицированы в зависимости от характера производственного процесса (ручной или интеллектуальный), а их конкретное сочетание чрезвычайно сложно. Помимо этого общего различия между профессиями, существует также различие между занятыми и незанятыми лицами, которые могут представлять как безработных, так и работников, проходящих обучение или работающих по временным контрактам.

В связи с расширением систем образования профессиональная категория «студент» становится все более важной и занимает относительно промежуточное положение между различными профессиями и статусом безработного. Эта профессиональная категория присутствует практически во всех контекстах, будь то работники, проходящие обучение, или секторы, в которых работники становятся безработными. Буржуазия (высшая, средняя и мелкая) также проходит обучение через эту переходную профессиональную категорию, однако она составляет меньшинство.

В этом смысле металлург, студент, учитель являются профессиональными и гильдейскими категориями, и их связь с классовыми различиями является сложной, однако большая часть профессиональных категорий обязательно входит в состав рабочего класса в рамках классового деления. Но важно не путать профессиональные различия любого рода с классовыми различиями.

Различия между классами, слоями и профессиональными категориями усугубляются этническими и/или национальными различиями. Этнические и национальные различия (которые принимают форму расистских высказываний под ложными «расовыми» или «биологическими» аргументами) являются следствием различий в происхождении групп и отдельных лиц, которые идентифицируются по каким-либо культурным (например, язык, религия, обычаи и традиции) или «биологическим» (физические характеристики) признакам. В сочетании с этими различиями мы наблюдаем гендерные и поколенческие различия, которые представляют собой отдельный вопрос в концепциях, касающихся занятости и места, например, женщин и молодежи в обществе, обычно вытекающих из доминирующих идеологических предрассудков и самих объективных процессов накопления капитала и большей готовности включать, исключать или эксплуатировать эти секторы.

И, наконец, классы, классовые фракции, профессиональные и гильдейские категории отличаются друг от друга по своему положению в международном разделении труда (центр, периферия, полупериферия), что указывает на внутреннюю стратификацию внутри самих классов, создавая условия для межклассового господства на международном уровне, противоречий между профессиями и затрудняя организацию и объединение классов на национальном и международном уровне.

Суть классовых противоречий заключается в том, что они проявляются в обществе через определенное объективное многообразие профессий и социальных групп, что затрудняет субъективное восприятие рабочими структурного единства своего положения. А согласование между объективным многообразием и субъективным единством может быть достигнуто только через действие и классовую борьбу пролетариата. Однако буржуазия демонстрирует такую внутреннюю дифференциацию, которая выражается в борьбе за государственную власть, в борьбе за навязывание экономической политики и на международной арене в империалистических войнах. В экономике внутренние споры между буржуазией разрешаются через конкуренцию, ведущую к монополии, а в политической сфере – через войну и классовое насилие.

Фракции пролетариата, которые будут иметь тенденцию превращаться в основные силы революции в каждой конкретной стране, будут варьироваться в зависимости от их стратегического структурного положения (например, важность каждого сектора деятельности для ВВП каждой страны), их участия в общей рабочей силе (большинство, меньшинство), исторического опыта действий и организации (отношения сотрудничества или антагонизма с государством и работодателями) и, наконец, степени системной интеграции (то есть интеграции в национальный капитализм) – и которая, как правило, является определяющим фактором для их мобилизации или демобилизации в революционном процессе, что является результатом сочетания вышеупомянутых факторов.

Неправильно считать, что какая-то часть пролетариата сможет самостоятельно руководить или осуществить весь процесс социалистической революции. Существуют фракции, которые будут играть важную роль в революционном процессе, не как непогрешимое «руководство», а как живые элементы этого процесса, и эти фракции будут варьироваться от страны к стране в зависимости от экономических и исторических различий и сочетания факторов, рассмотренных выше.

Однако определяющим фактором этого процесса является максимально широкая мобилизация представительных сил, передовых меньшинств всех фракций рабочего класса, существующих в различных профессиональных категориях и социальных группах. Все эти различия показывают нам, что классовые противоречия, далеко не теряя своего значения, будут только углубляться. Существенный вопрос заключается в правильной интернационалистской политике, выраженной в революционном профсоюзном движении, которая предполагает, что маргинализированные слои пролетариата центра и периферии, составляющие внутреннюю сферу рынка труда, являются фундаментальной основой любого революционного процесса.

Чтобы развить антагонизм между классами, который приведет к дуализму власти в предреволюционной ситуации, необходима стратегия, программа и линия действий, которые разрешат классовые противоречия в пролетариате и позволят ему объединиться в международном масштабе. Это требование налагает на нас необходимость теоретического понимания природы современного капитализма и его противоречий.

4 – О сегодняшней ситуации: капитал, государство и классовая борьба в настоящее время

Развитие капиталистического накопления в мировом масштабе можно разделить на четыре больших этапа, характеризующихся различными формами международного разделения труда, производственными отношениями и ролью государств. Этап конкурентного капитализма (1860-1870), этап монополистического капитализма (1870-1920), этап государственно-монополистического капитализма (1920-1980) и то, что мы можем назвать ультрамонополистическим капитализмом/империализмом (1980-наши дни). Процесс капиталистического развития на первом этапе был отмечен формированием отношений зависимости между странами Европы, которые занимали центральное место, и другими странами, колониальными и периферийными. Капиталистическое накопление осуществлялось за счет эксплуатации колониальных стран империями. В этот период произошла первая промышленная революция. За этим периодом последовал длительный процесс концентрации капитала в крупных предприятиях и корпорациях, а также появление и развитие на международном уровне финансового капитала, наряду с процессами централизации государства, особенно в Германии.

Империализм по сути своей представляет собой систему экспорта капитала из стран центра в периферию. Такие преобразования в структуре капитализма были результатом как усиления классовой борьбы в Европе, так и кризиса капитала. В начале XX века мир стал свидетелем снижения показателей производительности и прибыли. В основе экспорта капитала из центра в периферию лежала возможность и необходимость увеличить норму прибыли за счет сверхэксплуатации труда, навязанной за рубежом.

Империализм был одновременно монополистическим капитализмом (крупных компаний и банков), который инвестировал как в сверхэксплуатацию рабочей силы периферийных стран, так и в капиталистические формы наемного труда, так и в некапиталистические формы труда. Двойной рынок труда является одним из основных институтов империализма. Этот рынок состоит из двух уровней, верхнего и нижнего. Двойной империалистический рынок позволяет сегментировать пролетариат на основе экономических и социальных условий, создавая относительно защищенный и хорошо оплачиваемый рынок труда, который в целом соответствует разделению между странами центра и периферии (включая здесь полупериферию), но также и внутри центра или периферии, на рынке хорошо оплачиваемых и квалифицированных профессий с законными и социально ценными льготами и на рынке других профессий, лишенных таких льгот. Этот процесс фрагментации усиливается ультрамонополистическим капитализмом.

Во время серьезного кризиса капитализма в 1920-х годах буржуазия была вынуждена принять меры государственного вмешательства, чтобы обеспечить поддержание и воспроизводство системы в целом. Таким образом, война между империями, выразившаяся в холодной войне, была отмечена моделью прямого государственного вмешательства в экономику. Речь идет о модели Форда и Кейнса, которая была запущена органической элитой международной буржуазии в исторических рамках государства всеобщего благосостояния и впервые нашла свое выражение в американском «Новом курсе». Важно отметить, что российский государственный социализм принимал активное участие в этом процессе, поскольку отклонение пролетарской борьбы в сторону государственничества в значительной степени определило государственное вмешательство в экономику как исторический факт. Конкретными проявлениями этого явления были различные варианты национального развития в разных странах (в Америке, например, это были перонизм, карденизм, варгизм и так далее).

Эта модель капитализма представляла собой систематическое развитие государственного вмешательства в экономику в странах центра с помощью модели Форда-Кейнса, основанной на микроэкономической политике повышения средних заработных плат и создания косвенных заработных плат, что означало, что в международном плане верхний сегмент рынка труда будет развиваться в нескольких странах центра. Политика этого типа капитализма предполагала и фактически осуществлялась при решительной поддержке реформистских профсоюзов Европы и Америки, которые продвигали политику классового коллаборационизма.

В капиталистических странах наблюдается та же тенденция к сегрегации рынка, которая обусловлена либо этническими различиями (например, мигранты в США и Европе), либо различными социальными различиями (мигранты из сельских районов, профессии, культура), что привело к формированию низкооплачиваемых профессий и специальностей без социальных льгот. Таким образом, двойной рынок гарантирует конкретные механизмы увеличения уровня эксплуатации труда, увеличения уровня абсолютной прибавочной стоимости и, как следствие, уровня социального неравенства между центром и периферией, а также внутри центра и периферии, между интегрированными и неинтегрированными пролетариями. Эта характеристика была центральной в развитии капитализма, как в условиях государственного монополистического капитализма в его фордистско-кейнсианском проявлении и государства всеобщего благосостояния, так и в условиях национального развития на периферии. Дело в том, что существует связь между развитием в фордистской форме в центре (в основном) и националистическим отсталым развитием на периферии, поскольку оба являются частью одной и той же мировой структуры капиталистического накопления.

В процессе мирового развития капиталистического накопления подтверждается тезис Бакунина о диалектике между империализмом (монополистическим капитализмом) и государственностью, где развитие государства обычно шло параллельно и в ряде случаев было предпосылкой империализма. Роль государства усиливается с капиталистическим накоплением, показывая, что это не просто отражение производственных отношений.

В новой ультрамонополистической фазе мирового капитализма мы наблюдаем некоторые изменения в структуре империализма: основной экспорт капитала в Азию в сочетании с распространением макроэкономической модели тойотизма (японской), формы первичного накопления (особенно основанные на китайской модели), которые приводят к сверхэксплуатации, прекарности и рабству. Эта модель имеет потенциал для более значительного регионального экономического роста в Азии, стимулирует соответствующие процессы реформирования государства в центре и на периферии и делает возможным развитие явления, известного как неолиберализм. Однако основной осью ультрамонополистического периода капитализма является то, что он поддерживает и воспроизводит в новых формах механизмы, которые присутствовали в структуре империализма эпохи государственного монопольного капитализма, особенно двойной рынок труда, который является одним из основных механизмов действия империализма.

Кризис 1970 года выявил серьезные макроэкономические проблемы (гиперинфляция, внешний долг) мировой капиталистической системы. Переход от государственного капитализма (характеризующегося социальным вмешательством государства, главным образом в экономической сфере) к ультрамонополистическому капитализму означал преодоление фордистской модели производства и переход к тойотистской модели, основанной на усилении эксплуатации буржуазией мирового пролетариата. Весь этот период характеризуется появлением гигантских транснациональных корпораций, обновленным мультиколониализмом, постоянным и непрерывным технологическим прогрессом, географической переориентацией империалистических инвестиций и новым процессом международного разделения труда (МРТ), выражающимся в постоянной дерегуляции финансового рынка, долларизации валюты, новых процессах империалистического накопления (приватизации) и последующем демонтаже государства всеобщего благосостояния.

Новый передел мира повлек за собой появление полупериферийных стран, характеризующихся различными процессами международной капиталистической интеграции. В 1990 году Восточная Европа была включена в международную систему полупериферийных стран, состоящую из различных стран Латинской Америки, Азии и Африки. Во всем мире, включая Западную Европу и Соединенные Штаты, отмечается рост уровня неравенства и бедности.

Новыми основами накопления в ультрамонополистический период являются способность к глобальному внедрению технологических инноваций между производственными отраслями и внутри них, а также децентрализация производственных процессов из центральных и промышленно развитых стран на периферию и полупериферию, где проживает сверхэксплуатируемая рабочая сила, повышающая производительность и интенсивность труда, то есть увеличивает капиталистическую эксплуатацию, создавая в отраслях и странах различия между стоимостью и силой труда, порождая современные капиталистические явления, такие как прекарность, расширение неформального рынка и новые нечеловеческие формы труда. Латинская Америка, например, пережила период интеграции в мировую систему, который длился с конца XVIII века до 1930-х годов. В этот период континент включился в международное разделение труда (первая МРТ), в ходе которой центральные страны грабили сырье и сельскохозяйственную продукцию континента, которые предназначались для удовлетворения новых потребностей, порожденных промышленным развитием того периода, всегда ориентированным на центральные страны. Этот процесс означал для Латинской Америки неравные ставки торговли и господство посредством принудительного вклада в накопление относительной прибавочной стоимости за счет увеличения ставки капиталистической эксплуатации трудящихся масс региона.

В годы после 1930 года новый процесс производства и воспроизводства новых форм накопления капитала после великого общего кризиса международного капитализма привел к индустриализации периферии и зарождающейся полупериферии, а также к появлению государственного капитализма, который направлял этот процесс в нецентральных странах. В этот период происходит второе МРТ, которая предполагает появление и промышленную интеграцию полупериферии. Мексика, Аргентина и Бразилия являются наиболее представительными странами этого процесса в регионе, типичными полупериферийными странами, которые характеризуются реинвестированием капитала от экспорта сельскохозяйственной продукции в недолгосрочные и полудолгосрочные отрасли промышленности, государственным вмешательством, направленным на развитие инфраструктуры, транспорта, связи, энергетики, а также основной промышленности, металлургии, добывающей и нефтяной промышленности.

Политической особенностью этого процесса является усиление государственности посредством государственного вмешательства в национальную политическую и идеологическую ориентацию на развитие в рамках международной модели фордизма-кейнсианства. Так, правительства Жетулио Варгаса в Бразилии (1930-1945, 1951-1954); Хуана Перона в Аргентине (1946-1955, 1973-1974) и Ласаро Карденаса в Мексике (1934-1940) были ответственны за создание необходимых условий для промышленного роста в 1950-60-х годах. Условия, созданные вторым международным разделением труда, возникли после Второй мировой войны (1939-1945) в связи с размещением промышленных предприятий центра в полупериферийных странах Латинской Америки.

Промышленный рост был обусловлен притоком больших объемов империалистических ресурсов (прямых иностранных инвестиций), что конкретно выразилось в постепенном увеличении задолженности полупериферийных стран перед Всемирным банком и Международным валютным фондом, то есть перед международным империалистическим капитализмом. В отличие от центральных стран в процессе индустриализации, в полупериферии этот процесс характеризуется отношениями господства между центральными и полупериферийными странами, выражающимися в узах национальной зависимости от индустриализации, направляемой внешней политикой центральных стран. Эта особенность и этот процесс приводят к экспансии международной буржуазии, что порождает блок империалистической буржуазии с зависимой буржуазией полупериферий, которые, укрепляя связи, создают международную и объединенную буржуазию.

Для пролетариата этот процесс означает сверхэксплуатацию посредством снижения заработной платы, интенсификации труда, увеличения рабочего дня и, что является новым явлением в этом процессе, технологического прогресса (и связанного с ним увеличения резервной армии труда), а также сегментации труда на нижние и верхние слои пролетариата на основе национальных, этнических, расовых различий и сферы деятельности.

В этот период капитал и государство порождают классовые противоречия на уровне наций, противоречия между странами, которые выражаются в зависимом от центральных стран отсталом развитии полупериферий, в расширении отношений эксплуатации мирового пролетариата буржуазией, что становится возможным благодаря расширению и обращению капитала и гарантируется, воспроизводится и усиливается государством. На историко-универсальном уровне этот процесс конкретно выражался в невозможности реформистского соглашения центра по фордистской модели на полупериферии и в полном отрицании любого пересмотра зависимости или уменьшения эксплуатации и минимальных гарантий социального благосостояния пролетариата, то есть любой законной и мирной борьбы за свои права, благодаря самой решительной реакции буржуазной военной диктатуры в Латинской Америке.

После перехода от государственного капитализма к ультрамонополистическому капитализму, характеризующемуся постоянной дерегуляцией финансового рынка, долларизацией валюты, новыми процессами империалистического накопления (приватизация) и последующим демонтажем государства всеобщего благосостояния, отношения эксплуатации претерпели новую трансформацию, которая привела к откату агроэкспортной деятельности на полупериферии и обострению классовой борьбы. Усиление прекаризации трудовых отношений, сверхэксплуатация и обострение аграрного и этнического конфликта привели к кризису старой модели и вызвали борьбу за защиту утраченных прав. Относительная стагнация создает пространство для формирования «антинеолиберальных народных фронтов», которые выражают кризис пролетариата в рамках своего собственного фронта борьбы (выраженного в реформистских и буржуазных направлениях, которые направляют их борьбу) и его борьбу против мировой буржуазии и ее модели эксплуатации и ультрамонополистической нищеты.

Развитие этого периода идет параллельно с развитием «латиноамериканского неопопулизма», возникшего в результате продолжения кризиса пролетариата и развития классовой борьбы после кризисов и борьбы, имевших место в период с 1997 по 2003 год, ключевым моментом интеграции которых является степень противоречия между их политикой, интересами эксплуатируемых масс и ультрамонополистической моделью капитала/империализма. В этот период мы наблюдаем новое расширение форм накопления капитала посредством «гибкого накопления» и смещение из Латинской Америки в Азию эпицентра полупериферийной экспансии. Азиатская полупериферийная модель продолжает ориентацию империализма, основанную на экспортной платформе, поддерживая отношения капиталистического господства путем удовлетворения потребностей и внешних запросов глобальной центральной буржуазной экономики. Это географическое смещение трансформирует отношения между странами и классами и создает целую новую вселенную противоречий для мирового пролетариата.

Нынешний кризис мирового капитализма представляет собой разрыв с длительным циклом накопления капитала, начавшимся в 1960 году, что выражается в новой конфигурации буржуазной экономики, характеризующейся борьбой между двумя экономическими моделями (национальная развивающая государственность и неолиберализм) и международным межимпериалистическим геополитическим противостоянием за мировую гегемонию государств.

Историческая особенность нынешней ситуации заключается не в простом сокращении кредитования и финансирования или в классическом кризисе перепроизводства, а в преобразованиях, вызванных текущей ситуацией в буржуазном обществе. Для Латинской Америки этот период характеризуется стагнацией, наблюдаемой с 1980-х годов, которая обращает вспять непрерывную тенденцию роста накопления капитала, несмотря на экспансионистскую политику на континенте в рамках нового МРТ, в которой ключевую позицию занимает Азия. В рамках того же цикла роста и экспансии в глобальном масштабе некоторые регионы демонстрируют регрессивные условия по сравнению с предыдущим периодом, хотя эти рецессии не означают структурного кризиса, а являются следствием реструктуризации и иерархизации капитала в мировом масштабе. В то же время, в этом новом МРТ условия развития кризиса очень разные, причем противоречия и различия характерны для Латинской Америки, как между Бразилией, Мексикой и Аргентиной, так и между этими странами и другими странами Южного конуса, Центральной Америки и Карибского бассейна.

Однако в 2008 году буржуазия отреагировала на кризис антициклическими мерами, предложенными МВФ и ЭКЛАК, в результате чего мы стали свидетелями начала новой конъюнктуры, в которой финансовые органы империализма принимают государственные меры по регулированию финансовой политики капиталистической экономики. Поскольку текущая конъюнктура является продолжающимся процессом, мы можем теоретически разработать различные возможные сценарии, которые могут варьироваться в зависимости от деятельности и борьбы классов. Наличие или отсутствие какого-либо из факторов может показать действие тенденций и/или контртенденций усугубления капиталистического кризиса и его текущего паттерна накопления. Наша текущая ситуация на историко-универсальном уровне характеризуется следующими социальными элементами:

а) Незрелость межимпериалистических противоречий между блоками России/Китая и США/ЕС.

б) Международные действия капиталистов посредством координации банковской деятельности и действий предприятий, выраженные в государственных мерах по спасению центральных банков.

в) Синхронный, неравномерный и комбинированный характер текущего кризиса с медленными последствиями восстановления, подчиненными борьбе между классами и внутри классов.

г) Накопление капитала на основе спекулятивных бирж и экономического симбиоза между странами (финансовые системы между США/ЕС, торговые и налоговые интересы США/Китая).

д) Пролетарское движение находится в состоянии глубокого кризиса ориентации, руководства и организации.

Историческая ситуация в мире представляет собой сложный сценарий, однако решающим фактором в разрешении противоречий является конфликт между классами. Пролетариат должен вступить в историческую борьбу, если не хочет в очередной раз пропустить историческое развитие:

5 - Классовая борьба сегодня: создание автономной оппозиции в массовом движении

В рамках этой картины необходимо подтвердить определенную политику. Можно сказать, что сейчас у нас есть несколько постоянных общих задач, если мы хотим серьезно вести борьбу за социализм и за освобождение международного рабочего класса.

A. Социализм, понимаемый как программа/цель, подразумевает разрушение капиталистической системы посредством всеобщей коллективизации и федерализма, а значит, посредством уничтожения социальных классовых неравенств, государства и всей империалистической системы, или, что то же самое, посредством самоуправления рабочих по модели Коммуны/Совета.

B. Стратегия построения социалистического общества и революции, а не постепенных реформ, не буржуазно-демократической или антиимпериалистической революции, не революции с частичной программой (переходный этап, регулируемый государством, или диктатура для достижения коммунизма в неопределенном будущем). Революция является социалистической и, следовательно, ее целью является полная реализация социализма в период, непосредственно следующий за свержением буржуазии.

C. Тактика или предварительные условия революции: Международная организация революционеров под анархистской программой и Международная организация трудящихся под программой революционного синдикализма в разных странах. Эти организации будут объединены программой массовых требований, основанной на отрицании ультрамонополистического капитала и государственности (догоняющего развития, на нашем континенте) с программными целями социалистов. В центре это означает защиту и расширение прав и равных заработных плат для всех профессий (физического и умственного труда, а также для профсоюзов пролетариата и его меньшинств). На периферии – борьба за равенство с странами центра в области прямых и косвенных заработных плат, свободу организации, пропаганды и автономии для рабочих. Чтобы представить нашу политическую линию, мы должны обозначить разницу по сравнению с линией, которая преобладала в XX веке, – коммунистической теорией и теорией перманентной революции. На уровне политической организации эта теория кристаллизуется в политике антиимпериалистического фронта. В своей революционной версии она выражается в национально-освободительных движениях в некоторых странах периферии (в большинстве случаев, в результате разрыва с доминирующей ориентацией СССР). В реформистской версии, наиболее распространенной, пропагандируется завоевание государства посредством выборов и проведения структурных реформ. На уровне массовой организации это означало социал-демократическое профсоюзное движение, которое подчиняет цели профсоюзов целям самого фронта и сводит борьбу за права к экономизму, и которое было введено «извне» класса реформистской политической линией. Этот экономизм подразумевал терпимость и усиление противоречий и различий внутри класса; в центре – терпимость и принятие государства всеобщего благосостояния, жертвуя работниками периферии в целом, – на периферии определенные профессиональные категории шли на компромиссы, жертвуя другими профессиями, которые составляли основную часть трудящихся масс. Экономическая и политическая борьба рабочих сводится к экономизму, то есть к экономическим целям, соответствующим тактике антиимпериалистического фронта и теории и стратегии перманентной революции.

Важно отметить, что социализм в анархистской теории революции представляет собой комплекс конкретных мер (экономических, политических и социальных), связанных с классовой борьбой и историческим развитием революционного процесса. Эта программа является частью анархистской революционной организации и определяет ее функцию. В то же время она связана с программой требований, применяемой в локальной и непосредственной борьбе рабочих, а также с поддержкой анархистской организации через создание массовых организаций, которые поддерживают связь с целью социалистических революционеров не по указу или формальному идеологическому заявлению, а потому, что меры программы требований и борьба, которая возникает и усиливается, являются одним из необходимых условий для развития самого революционного процесса. Таким образом, социализм – это программа, которая в полной мере реализуется в постреволюционной ситуации, а программа требований не только зарождает элементы социалистического общества, но и помогает подготовить коллективные силы пролетариата к социалистической революции. Именно по этой причине политическая организация (типа альянса) находится в диалектической связи с массовой организацией (типа МАТ), поскольку обе организации позволяют решительно отстаивать революционную анархистскую теорию и политику и несектантское расширение массового движения, устраняя при этом проблемы идеологического, религиозного, морального и иного характера из предварительных условий для организации рабочих, укрепляя единство класса. Социалистическая программа, то есть набор конкретных мер, которые будут реализованы после успешной революции, включает в себя:

1) Упразднение всех государственных институтов (парламента, исполнительной власти, вооруженных сил, бюрократии, дипломатии);

2) Упразднение монархической, республиканской или диктаторской государственной администрации; общее и всеобщее вооружение народа и его преобразование в революционный народ-армию;

3) Установление советского коммунизма в качестве основы органов управления обществом (местные общины избирают своих представителей в районные советы, а Национальный конгресс формирует Социалистическую федерацию) в качестве формы самоуправления рабочих;

4) Прямые выборы и обязательный мандат для всех инстанций федерации и ограничение заработной платы избранных представителей базовым окладом рабочих;

5) Коллективизация иностранных и транснациональных предприятий в каждой стране;

6) Коллективизация земли и природных ресурсов стран;

7) Создание местных комитетов экономического управления для обеспечения контроля пролетариата над различными отраслями экономики и общества на рабочем месте и обеспечения управления производством и прямой демократии;

8) Оглашение всех договоров и мер Революционного правительства и предыдущих буржуазных правительств, а также экономических институтов;

9) Содействие свободе пропаганды, организации и культурных и религиозных убеждений;

10) Признание права народов на самоопределение посредством международной революционной политической борьбы против империализма и внутреннего признания права на отделение и суверенитет народов.

Политика, вытекающая из теории перманентной революции, уничтожает интернационализм и классовость. В рамках этой политики рабочие склонны отказываться от международной солидарности во имя национальных соглашений. Те, кто находится в центре, пожертвуют теми, кто находится на периферии, в целом. Те, кто находится на периферии, пожертвуют различными профессиональными категориями. Ультрамонополистический капитал поглощает этот договор, а вместе с ним и самих рабочих и их иллюзии. Наша политическая линия не ставит центральным вопросом завоевание государства. Экономическая и политическая борьба приобретет другое значение и другое место. Видение антиимпериалистической борьбы должно обязательно привести к иному толкованию понятия империализма с бакунистской точки зрения. В этом смысле, чтобы дать бакунистское определение империализма, необходимо сначала определить, что Бакунин понимал под государственностью и коллективными силами, которые вкратце определяют роль государства в истории капитализма. Для Бакунина характеристика капитализма предполагает эксплуатацию коллективных сил пролетариата, в которой государство играет фундаментальную роль арбитра и является частью социальных условий, необходимых для осуществления власти и классового насилия.

В теории империализма существуют различия. Существует теоретическое преобладание сталинско-маоистской линии, основанной на предположении о «мирном сосуществовании», но теоретическое противостояние в правильной характеристике концепции империализма влечет за собой серьезные последствия. С одной стороны, существует характеристика империализма как явления неравного распределения, в котором перенос капитала является основной предпосылкой. Или, что то же самое, проблема рассматривается с буржуазной точки зрения, с точки зрения большего или меньшего накопления местного капитала, откуда вытекает необходимость сильного государства для борьбы с внешней эксплуатацией, и отсюда, в один шаг, центральное место занимает идея союза с национальной буржуазией. Такое видение ставит все проблемы эксплуатации труда на второй план, как будто империализм – это эксплуатация нации в целом. С другой стороны, мы имеем теорию империализма, которая понимает, что суть империализма заключается в эксплуатации и сверхэксплуатации труда и в формах организации, направленных на увеличение нормы прибыли, то есть в контроле над коллективными силами пролетариата, причем перемещение капитала в другие страны основано именно на возможности большей или меньшей степени контроля над производительными силами, что часто требует репрессивного государства.

Особая форма, которую принимает эта общая сверхэксплуатация, должна быть выявлена с помощью бакунистского материалистического анализа, чтобы можно было наметить политическую линию и линию массового вмешательства в разных странах. Например, снижение заработной платы с помощью тойотистских механизмов является международным явлением. Безусловно, тойотизм ухудшает экономическое положение работников, делает трудовые отношения более гибкими, и это является международной или общей чертой. Особенностью является то, какой сектор общества будет подвергаться дискриминации и маргинализации, подвергаться конкретным формам сверхэксплуатации, каким будет размер доли классовых фракций, категорий, профсоюзов в рамках экономической системы (что определяет подход к роли различных социальных групп). В этом смысле понятно, что необходимо дать более сложную интерпретацию, которая приведет к подлинной антиимпериалистической борьбе, глобальной борьбе, связанной с борьбой против местной эксплуатации труда. Именно потому, что империализм является экономическим и политическим явлением, явлением структурным, антиимпериалистическая борьба с точки зрения бакунизма не может воспроизводить стратегию надстройки (противопоставляя национальный контроль иностранному контролю над предприятиями и стратегическими ресурсами посредством государства).

Теперь, зная, что два основных механизма империализма заключаются в централизации и особенностях капиталистической эксплуатации, гарантирующих более высокие нормы прибыли и перекачку капитала в центральные страны, необходимо выработать другую линию поведения. На самом деле, необходимо продвигать борьбу рабочего движения в крупных промышленных предприятиях и транснациональных банках, в агроэкспортном секторе и так далее. Именно там, с бакунистской точки зрения, находится эффективное поле для антиимпериалистической борьбы. Сама экономическая борьба должна быть переосмыслена. Борьба за повышение заработной платы должна быть политизирована, она должна быть возведена в ранг борьбы против самой сущности империалистической системы, которая является ни чем иным, как международным неравенством в заработной плате и усилением эксплуатации (в дополнение к практической ликвидации политических и социальных прав) рабочих на периферии.

На самом деле, антиимпериалистическая борьба должна признавать центральную роль эксплуатации (и это была позиция Бакунина) в капиталистическом обществе. С этой точки зрения, антиимпериалистическая борьба не может быть борьбой за большее накопление местного капитала, что приводит к якобы лучшему распределению доходов (что является истинным содержанием чавизма и популистского боливаризма в Латинской Америке), но без борьбы против эксплуатации и сверхэксплуатации, которые являются особой формой империализма в периферийных странах. Кроме того, сама тойотистская реструктуризация производства усиливает сверхэксплуатацию в центре (в отношении мигрантов и меньшинств), создавая объективные условия для международной организации трудящихся. Это подразумевает борьбу против механизмов и экономико-политических последствий реструктуризации производства (безработица, аутсорсинг и прекарность труда). Это также подразумевает прямые действия против крупных монополистических и агроэкспортных компаний, лозунг рабочего контроля над производством в стратегических секторах экономики (нефть, газ, энергетика, телекоммуникации и так далее), поскольку именно этот контроль гарантирует разрыв с мировой империалистической цепочкой. Рабочий контроль – это не государственное совместное управление или кооперативное управление, это контроль посредством давления, связанного с самим процессом производства. Таким образом, мы должны подходить к проблеме национализации и экономической борьбы именно с этой точки зрения, а не с другой (одни как «политические», другие как «экономические»), мы должны видеть, что в рамках определенной политики та и другая борьба приобретает динамический характер, поскольку они являются одновременно политическими и экономическими.

Чтобы разрушить империалистическое здание, необходимо разрушить его фундамент на периферии и полупериферии капитализма, что вызовет кризис экономических основ, поддерживающих другую сторону империализма, которая обеспечивает экономическую кооптацию секторов пролетариата, интегрированных в интересы национальной буржуазии в центре (что стало возможным именно благодаря дополнительной норме накопления капитала, вызванной сверхэксплуатацией полупериферии и периферии, а также маргинальных работников центра). Международная социалистическая революция стремится продвигаться от периферии к центру в том смысле, что для уничтожения империализма необходимо уничтожить отношения зависимости и сверхэксплуатации, и в этом процессе главную роль играют сами работники периферии. Однако эта тенденция не означает, что революция на периферии происходит эндогенно, напротив, она обязательно является комбинированным процессом классовой борьбы, разворачивающимся в странах центра и периферии, при этом в центре могут происходить прорывы в классовой борьбе и даже революции, которые подпитывают классовую борьбу и революцию на периферии не только как опору, но и как диалектическую и комбинированную с классовой борьбой в центре. В этом смысле рабочие должны иметь интернационалистскую стратегию, направленную на то, чтобы разорвать цикл империалистического производства, снизив норму прибыли на периферии и тем самым усугубив кризис капитализма на международном уровне, поскольку, ликвидировав сверхэксплуатацию на периферии, открывается возможность для ликвидации экономических уступок и кооптации профсоюзов и рабочего класса в центре. Или, что то же самое, создается пространство для продвижения пролетарской революции в центре на основе кризиса системы, вызванного классовой борьбой на периферии. Основное предположение теории всесторонней революции, согласно которому революция продвигается от периферии к центру (защищаемое Бакуниным), применяется именно на международном уровне к политической экономике мировой системы.

В этом смысле мы визуализируем наш тезис о международной революции, которая должна проходить от периферии к центру и снизу вверх, как в экономическом, так и в политическом смысле. В этом вопросе бакунистский социологический и экономический анализ отличается от других подходов: он не является ни над-структурным, ни инфраструктурным, а диалектическим, поскольку указывает на политические элементы экономической борьбы и на экономическое содержание политической борьбы. Без этого дифференцированного теоретического подхода не существует тактики и стратегии, отличной от буржуазных националистических и реформистских коммунистических стратегий, и рабочие будут потеряны без программы немедленной требований и без революционной программы. Поэтому теория имеет центральное значение, как утверждали Бакунин и такие революционеры, как Нестор Махно и Хайме Балиус. Экономическая и политическая борьба ведется с помощью легальных и нелегальных, публичных и подпольных, идеологических и теоретических форм. Необходимо понимать и сочетать эти формы борьбы, которые не соответствуют разделению на «профсоюзные и политические» организации (как профсоюзы, так и политические организации ведут легальную и нелегальную, публичную и подпольную борьбу, в то время как для революционеров существуют легальные формы борьбы, такие как теоретическая борьба интеллектуалов). Не существует абсолютного выбора между этими двумя формами борьбы, а есть, напротив, сложные, исторически обусловленные комбинации.

5.1 ‐ Проблема кризисов капитализма, кризиса организации пролетариата и международной линии масс

Еще одним фундаментальным компонентом реформистской политической и массовой линии является ее зависимость от «кризиса капитала». Идея «кризиса капитала» имеет основополагающее значение для легитимизации реформистской политики, поскольку она опирается на предпосылку наличия якобы программы преодоления этого кризиса (или стагнации) капитала посредством структурных реформ. Для этого она распространяет и пропагандирует экономизм и национализм среди рабочих, создавая условия для кризиса в пролетариате и, как ни парадоксально, подрывая основы своей собственной власти в среднесрочной перспективе – демобилизацию масс.

Циклические и структурные кризисы капитализма никогда не решают кризисы в пролетариате, которые в настоящее историческое время далеки от того, чтобы быть просто кризисом направления, приобретая масштабы подлинного кризиса организации. В этом смысле субъективные условия имеют центральное значение для автономных действий, которые влияют на кризис капитализма и преобразуют циклические кризисы (решаемые конкуренцией и буржуазным вмешательством) в революционный кризис (решаемый борьбой и экономической и политической организацией пролетариата). Таким образом, во время различных кризисов капитализма не удастся разорвать порочный круг системной интеграции или циклической дезинтеграции, если мы не разорвем с тактиками, теориями и программами перманентной революции, а превзойдем их.

Главное заключается в том, что восстановление революционного профсоюзного движения подразумевает борьбу, в первую очередь, с моделями социал-демократического профсоюзного движения, а во вторую очередь – с гибридными моделями. Эти модели реформистского и государственного профсоюзного движения основаны на профсоюзной бюрократии и рабочей аристократии (понимаемой как буржуазный слой в рядах пролетариата). Таким образом, с нашей точки зрения, мы можем установить, что как анархисты и как рабочие мы имеем две группы неотложных задач: организационные и связанные с борьбой за свои права, которые глубоко взаимосвязаны. Для реализации других требований необходимо бороться с существующими организациями и их руководством, а для организации рабочего класса необходимо иметь немедленные требования.

Можно сказать, что борьба против профсоюзной бюрократии (проявления которой на континенте – чарризм, перонизм, варгизм) и социал-демократической, коммунистической и реформистской бюрократии в странах центра – это задача и необходимое условие классовой борьбы, предпосылка развития классового сознания и классового единства, характерная для международной линии масс революционного профсоюзного движения. Формирование таких профсоюзных и партийных бюрократий является одним из последствий развития государственности в его фазе государственного монополистического капитализма, и задачей бакунистской массовой борьбы является ведение борьбы за разрыв с их социальными и идеологическими основаниями. Частью развития государственности и капитализма является одно фундаментальное явление: распыление и фрагментация рабочего класса (в Латинской Америке через различные модели развития государственного монополистического капитализма). Задача борьбы с бюрократией и буржуазными влияниями в рабочем движении является центральной задачей борьбы с государственностью, производителем и воспроизводителем капиталистической/империалистической системы.

Борьба с последствиями экономического кризиса должна сочетаться с борьбой с кризисом организации и направления пролетариата, и для этого необходима четкая, последовательная и революционная массовая политическая линия. Непосредственные требования являются важной составляющей этой международной линии не только потому, что такая политика направлена на мобилизацию трудящихся под своим руководством, но и потому, что такая политика направлена на обострение существующего антагонизма между Трудом, с одной стороны, и Государством и Капиталом, с другой, наряду с борьбой против гегемонии реформистских и реакционных течений, которые способствуют воспроизводству самой системы. В то же время, эта программа состоит из элементов, направленных на представление новых предложений для непосредственной борьбы трудящихся. В экономическом, политическом и социальном аспектах, а также в отношении условий труда и жизни (включая экологические).

Программа Общих Экономических требований (сельских и городских)

6-часовой рабочий день без сокращения заработной платы на всех континентах;

Равная заработная плата для работников транснациональных компаний в их странах происхождения и в странах, где они присутствуют в любой части мира;

Минимальная региональная заработная плата для всех работников, рассчитанная на основе стоимости жизни в регионе (континенте или экономическом блоке) и установленная в долларах

Подвижная шкала пересмотра заработной платы для борьбы с последствиями кризиса, инфляции и другими потерями заработной платы

Программа косвенных экономических требований (образование, здравоохранение, жилье и т. д.)

Помощь по безработице в течение двух лет в размере минимальной региональной заработной платы;

Расширение систем бесплатного публичного образования для удовлетворения потребностей населения;

Обязательное участие частных систем здравоохранения в оказании неотложной медицинской помощи, особенно населению с низким уровнем доходов;

Индексация арендной платы в размере не более 15% от минимальной заработной платы, действующей в каждой стране;

Индексация месячной стоимости общественного транспорта, чтобы она не превышала 10% от минимальной заработной платы, действующей в каждой стране.

Программа общих политических требований

Свобода организации, собраний, пропаганды, автономия организаций по отношению к государству;

Рабочий контроль над производством;

Свобода работников от рабства;

Отмена всех законов, ограничивающих свободу, автономию и профсоюзную и политическую организацию работников;

Амнистия для работников, подвергнутых уголовному преследованию и наказанию по этим причинам;

Свобода для политических заключенных, осужденных за защиту прав рабочих и угнетенных меньшинств;

Свобода организации и собраний на рабочем месте и доступ к ним для представителей рабочих, законно признанных ими;

Свобода пропаганды на всех уровнях, гарантирующая доступ к средствам массовой информации (с государственными концессиями);

Национализация под контролем рабочих стратегических секторов экономики, особенно коммунальных услуг;

Отмена патентов, представляющих общественный интерес (лекарства и т. д.);

Немедленный вывод внутренних и внешних оккупационных войск из сельских и городских районов различных стран.

Программа аграрных требований

Распределение земель между сельскими рабочими и крестьянами;

Запрет на выращивание генетически модифицированных культур и использование агрохимикатов;

Субсидии на производство крестьян;

Отмена сельскохозяйственных патентов.

Программа антидискриминационных экономико-политических требований

Защита территорий коренных народов;

Экономические субсидии для производств коренных народов;

Гарантия эффективного доступа к системе образования и здравоохранения;

Права иммигрантов, проживающих со своими семьями в странах, где они работают;

Предоставление гражданства иммигрантам, которые были наняты на работу в незаконных условиях, в качестве компенсации за сверхэксплуатацию;

Свобода и равенство прав на отправление религиозного культа и культурные проявления;

Равная заработная плата для мужчин и женщин во всех профессиях;

Равная заработная плата для всех этнических групп и национальностей всех стран;

Оплачиваемый декретный отпуск продолжительностью девять месяцев.

Программа по охране окружающей среды

Создание системы переработки твердых и жидких отходов под ответственность загрязняющих предприятий и учреждений;

Удаление всех отвалов отходов из жилых районов рабочих и бедных слоев населения;

Создание широкой государственной системы переработки и сбора отходов, финансируемой за счет налога на лиц, ответственных за экологические преступления;

Включение экологического образования в учебные программы всех уровней;

Наказание лиц, ответственных за экологические преступления, в виде полной конфискации их экологически опасных инвестиций.

Все эти требования являются неотложными, то есть они касаются организации и агитации среди рабочих. В отличие от реформистской и националистической линии, которая сводит экономические требования к минимуму, чтобы решить вопросы завоевания государства, эта программа поднимает требования на новый уровень. Эта платформа требований направлена на создание основы для восстановления Международной Ассоциации Трудящихся, то есть ее целью является не захват государственной власти, а укрепление ассоциированной власти и мобилизация самих рабочих. Как на местном, так и на международном уровне.

Интернационализм – это не просто расплывчатое слово в поддержку внешних дел, он должен выражаться в требованиях, борьбе и организации трудящихся во всех странах. На периферии необходимо бороться за право рабочих на организацию, за повышение заработной платы и ее уравнивание с заработной платой рабочих в центре, помимо прочего. В центре дискриминация проявляется в виде расизма по отношению к меньшинствам, а на периферии и полупериферии – в виде дискриминации масс коренного и смешанного происхождения. Чтобы говорить об интернационализме, необходимо бороться с расизмом и дискриминацией, а также с буржуазными идеологиями, которые заставляют рабочих центра жертвовать рабочими полупериферии и периферии, питая идеологическую иллюзию близости с буржуазией.

Эта немедленная борьба и программа требований масс не представляют собой исторической дилеммы (как постулирует марксизм, противопоставление немедленного и исторического) с социалистической программой, скорее наоборот. Эта программа направлена на подготовку части, повторим, части объективных и субъективных условий социалистической революции, и без такой сознательной и организованной подготовки никакая социалистическая революция невозможна. Завоевание и реализация на международном уровне – неравномерная и комбинированная, с другой стороны – будет способствовать созданию не только материальной основы новых производственных отношений и власти, но и зародышей новых структур политического и социального управления, для чего предлагается:

Метод восстановления, построения Альянса и МАТ: Диагностика сил пролетариата в нынешней ситуации показывает, что невозможно сразу создать Анархистский Альянс и МАТ. Однако исторический опыт также показывает, что необходимо проводить политику небольших групп, которые начинают построение снизу вверх, от местного уровня к международному. В этом смысле метод построения будет заключаться в создании Международной анархистской сети под руководством Исполнительного координационного комитета, который вначале и на временной основе будет состоять из учредительных организаций (UNIPA-OPAR) и тех, кто подпишет бакунинистскую программу, а также из секций Сети, созданных по собственной инициативе. Секции должны создавать массовые фронты в рамках борьбы рабочих своих стран и действовать в этих фронтах под общим названием «Международная классовая тенденция».

Секции Сети будут отвечать за начало и руководство экономической и политической борьбой трудящихся, а также за развитие теоретической и идеологической борьбы, объединяясь в революционные группы и организации. Теоретическое и идеологическое единство обеспечивается на основе платформы, тактическое единство – конкретной координацией и практической реализацией программы и стратегии, а также координацией через Сеть; это единство проявляется в приверженности интернационалистским лозунгам Сети (RAI) и TCI (Международной и классовой тенденцией трудящихся).

Местные секции RAI будут состоять как минимум из трех бакунистов, составляющих начальное ядро, которые станут частью Международной сети, необходимой стадии, предшествующей созданию Международной организации. Роль организации заключается в руководстве борьбой, ее координации на основе социалистической программы требований и развитии теоретической борьбы (которая предполагает углубление бакунистской теории) на местном уровне.

Следующим шагом будет расширение секций в каждой стране и создание Национальной анархистской политической группы (GPNA), которая станет секцией будущей Международной организации.

Задача каждой секции – организовывать и/или участвовать в борьбе различных профессий и профсоюзов, стремясь создать профсоюзные революционные оппозиции. Создание TCI будет происходить путем создания ячеек из рабочих, готовых бороться за требования, представленные в этой платформе, в форме профсоюзных, классовых и интернационалистских оппозиций, которые должны взять на себя борьбу с бюрократией и формами и проявлениями государственного профсоюзного движения на периферии и полупериферии, а также социал-демократического и мафиозного профсоюзного движения в центральных странах. Эти оппозиционные силы должны донести до рабочих представленную здесь программу требований и организовать последовательную борьбу за ее реализацию.

Создавать оппозицию профсоюзам и организовывать оппозицию на основе местной организации труда межотраслевого (единого) характера. Это означает игнорировать дискриминационные различия по категориям, профессиям и гильдиям, порожденные и произведенные капитализмом, и организовывать работников в местные трудовые комиссии.

Структура оппозиции должна быть гибкой, иметь постоянный ядро из организованных активистов и временные формы низовой организации (низовые комитеты); такие комиссии должны создаваться и развиваться в соответствии с борьбой оппозиции для удовлетворения конкретных потребностей классовой борьбы.

Организовывать студенческие организации, углублять отношения этой профессиональной категории, которая является переходной категорией между домашней и рабочей средой. Различать классовое происхождение, перспективы и позиции, где главной целью является организация работающих студентов.

Объединять оппозиционные силы различных профессиональных категорий, создавая единый фронт вокруг программы и стратегии борьбы: борьба с национализмом, бюрократией, государственничеством, разделением между сельскими и городскими районами, между профессиями и профсоюзами, между пролетариатом и различными странами. Масштабное продвижение (конфедерации) синдикалистско-революционного типа будет зависеть и определяться развитием классовой борьбы и собственными возможностями бакунистских организаций и авангардного пролетариата.

Единство действий в классовой борьбе (забастовки и мобилизации, исходя из диалектического сочетания революционной программы и требований) альянсы с другими политическими силами и организациями трудящихся должны определяться тщательной критикой, глубоким принципиальным анализом и оценкой этих вопросов.

Всеобщая Стачка – понимаемая как остановка всех секторов экономики – является основным инструментом борьбы и организации TCI. Это не означает пренебрежение другими формами борьбы, а подчеркивает ее основную роль в революционном процессе. RAI рассматривается как зародыш будущего Альянса, так же как TCI является зародышем будущей МАТ. Переход от нынешнего этапа к следующему, на котором построение этих организаций станет приоритетной задачей, будет зависеть от развития классовой борьбы в каждом регионе и от диалектики роста между RAI и TCI.

Товарищи, мы должны продвигаться вперед в выполнении исторических задач, которые поставили перед нами великие революционеры уровня Бакунина, Махно и Балиуса, что, в конечном счете, является нашей задачей как части рабочего класса. Эмансипация рабочих должна быть делом самих рабочих. По этой причине мы усиливаем призыв к революционным анархистам и всему сознательному авангарду в рядах пролетариата объединить усилия в рамках представленного здесь подхода.

Анархизм – это борьба!

Патриоты всех угнетенных отечеств!

Долой господство человека над человеком путем концентрации власти!

За возрождение Альянса и исторической Международной Ассоциации Трудящихся!

[6]В то время как различные течения [в пролетариате] совершали ошибку, экстраполируя исторические и универсальные задачи буржуазии на пролетариат, Бакунин (…) указывает, что историческая задача пролетариата не только не заключается в том, чтобы подражать буржуазии в захвате государства для развития социализма, но и что необходимым условием для освобождения человечества от правления человека человеком является именно упразднение, революционное уничтожение государств и их замена великой Всемирной Конфедерацией свободных женщин и мужчин, а также Международными ассоциациями рабочих, координирующими производство»

[1] Эррико Малатеста, «Проект организации анархистов», 1927. (в оригинальном документе нет сносок, все сноски добавлены публикатором). На самом деле Малатеста был против не основ, а только лишь принципа «коллективной ответственности», в том смысле, что просто его провозгласив, вы ничего не поменяете. Другим расхождением был вопрос необходимости объединения «всех анархистов», Малатеста считал, что это излишне, ибо достичь согласия, которое ставит Платформа, таким образом не удастся. А цитата, которую приводят авторы, относится к работе, основы которой построены на языковых ошибках, сделанных, намеренно или нет, Волиным, противником Платформы.

[2] Ответ нескольких российских анархистов на «Платформу». По поводу проекта «Организационной платформы», опубликованной «Группой русских анархистов в изгнании» (III. Форма анархической организации).

[3] Найти конкретное место публикатору не удалось, однако, цитата точь-в-точь повторяется на итальянском языке в итальянской марксистской работе о Ленине под названием «LENIN E LA GUERRA IMPERIALISTICA. Le cause della I guerra mondiale» (Ленин и Империалистическая война. Вопрос Первой мировойв войны).

[4] Точной цитаты, абсолютно соответствующей оригиналу ни в русском, ни в испанском варианте найти не получается, видимо авторы брали цитаты не из работ Ленина, а из марксистских работ о Ленине, либо публикатор плохо искал, тем не менее, это не отменяет верного пересказа слов Ленина, даже если цитаты были выдуманы.

[5] Махно, «Воспоминания», Книга Первая, Глава II «Встреча с товарищами и первые попытки налаживать революционную общественную работу».

[6] Текст на задней обложке.